"Мика Валтари. Золотое кольцо всадника ("Императорский всадник" #2) " - читать интересную книгу автора

своему удивлению обнаружил, что речь шла о моем старом знакомце Павле из
Тарса* [Павел (Савл) из Тарса - его жизнь, а также жизни других персонажей
(Кифы, Луки, Марка, Акилы, Прискиллы) описаны в "Деяниях святых
апостолов".]. Он обвинялся в осквернении Иерусалимского храма. По документам
выходило, что его схватили еще тогда, когда прокуратором был Феликс.
При назначении новых должностных лиц после гибели Агриппины Феликс -
как брат Палласа - был отправлен в отставку. Новый наместник, Форций Фест,
отправил Павла в кандалах в Рим, и с тех пор он вот уже два года содержался
в эргастуле* [Эргастул - тюрьма для рабов.].
Наконец ему дозволили жить в городе, поскольку он был в состоянии сам
оплачивать свою охрану. Среди документов я нашел отзыв Сенеки,
ходатайствующего об освобождении Павла. Я и не знал, что Павел, он же Савл,
имел возможность напрямую обратиться к императору.
В течение короткого срока я провел несколько процессов, которые помогли
Нерону во всем блеске проявить свое милосердие и мудрость. С Павлом же я
хотел для начала побеседовать с глазу на глаз, ибо помнил о его одержимости
и опасался, что он и в императорском суде заведет свои неуместные речи.
Освобождение же его было делом решенным.
Павел неплохо устроился у некоего еврея-торговца, сняв в его доме
несколько комнат. За последние годы он заметно состарился. Лицо его изрезали
глубокие морщины, а голова еще больше облысела. Павел был, как и полагалось,
в кандалах, но преторианская стража допускала к нему гостей и разрешала
писать письма.
С ним жили некоторые из его последователей. У него был даже собственный
лекарь, еврей из Александрии по имени Лука. У Павла, по-видимому, водились
деньжата, если он мог так мило обставить свое узилище и не вдыхать миазмы
общей камеры эргастула. Правда, о самой страшной тюрьме - Мамертинской
темнице - не могло быть и речи, поскольку Павел не являлся государственным
преступником.
В актах он именовался, конечно же, Савлом, потому что так его назвали
при рождении. Желая показать свое дружелюбие, я стал обращаться к нему -
Павел. Он тотчас признал меня и так фамильярно приветствовал, что я счел
уместным отослать писца и обоих ликторов* [Ликторы - должностные лица при
высших магистратах; претору полагалось иметь 6 ликторов. Вооруженные
фациями, ликторы шли впереди сопровождаемого, несли охрану во время телесных
наказаний и смертных казней.], так как не хотел, чтобы кто-либо мог обвинить
меня в пристрастности.
- Не беспокойся, - сказал я ему. - Твое дело решится в ближайшие дни.
Император ожидает наследника и потому настроен весьма мягко. Однако тебе
следует придержать язык, когда ты предстанешь перед цезарем.
Павел улыбнулся улыбкой человека, которому пришлось много претерпеть на
своем веку, и доверительно ответил:
- Долг мой нести благую весть, и мне неважно, какое нынче время.
Из любопытства я спросил Павла, отчего преторианцы считают его
колдуном. Павел стал рассказывать мне какую-то на удивление длинную историю
о кораблекрушении, которое он пережил со спутниками по дороге в Рим. Когда
он уставал говорить, слово брал врач Лука. Павел уверял меня, что обвинение
в осквернении храма было то ли ошибочным, то ли бездоказательным, то ли
просто основывалось на недоразумении. Мол, прокуратор Феликс отпустил бы его
без промедления, если бы он, Павел, сразу заплатил требуемую сумму.