"Альберт Валентинов. Синяя жидкость (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

ной принадлежности любой гостиницы, к какому бы разряду она
ни относилась. Поспешно отставив бокал, он вскочил с кресла
и встал перед Брауном в вызывающей позе, уперев руки в боки
- ни дать ни взять толстуха Лорен, продавщица жареных ореш-
ков на сороковой улице в Нью-Йорке, усмехнулся про себя Бра-
ун.
- Объяснимся сразу, Дик, - голос у Бедворта сделался
визгливым, как у Лорен, когда она осыпала проклятиями конку-
рентов, и Браун чуть не расхохотался, а потом нахмурился:
его неприятно резанула эта фамильярность. - Я вовсе не такой
цыпленок-идеалист, каким ты, может быть, представляешь себе
выпускника университета. И понимаю, что правда - понятие от-
носительное. Но тем не менее я хочу писать правду и только
правду. И всю правду. Особенно там, где пахнет сенсацией. А
ты меня этой сенсации лишил.
Он уже забыл, отметил про себя Дик, что именно я нашел
эту сенсацию. И ему в голову не приходит поблагодарить за
то, что я дал ему возможность выдвинуться.
- Зато я спас жизнь этим выжившим из ума старикам, как ты
их называешь.
- Спас им жизнь?! По-моему, ты тоже рехнулся.
Браун все так же неподвижно лежал на кровати, разглядывая
нависшего над ним Бедворта, и невозмутимо попыхивал трубкой.
Только глаза его зло сузились.
- Птенчик, не передо мной тебе лукавить, - холодно сказал
он. - Какая тебе правда нужна? Где ты ее найдешь в этом ми-
ре? Вся журналистика - это сплошной компромисс, в первую
очередь с самим собой. Всю свою жизнь ты будешь лжесвитель-
ствовать и отлично знаешь это. На этом и держится наша про-
фессия, недаром она - вторая древнейшая.
- Как это? - не понял Бедворт.
- Потому что первая древнейшая профессия - проституция.
Эх ты, даже этого не знаешь! Чему же вас учили в университе-
те? Подумай и поймешь, что между нами и нашими сестрами во
грехе много общего. Там продают тело, здесь - душу. Какая
разница? Красивое тело стоит дороже, талантливая душа - то-
же. Главное - уметь себя подать. Вот ты и хочешь красиво по-
дать себя в этой истории. Побренчать о гуманизме, о цене
жизни, об идеалах цивилизованного мира. Ты ведь не против
того, чтобы этих японцев пристукнули, лишь бы разрешено было
не отворачиваться. И сержант тебя сразу раскусил. А со мной
заключил договор сохранить японцам жизнь. Он ведь далеко не
дурак, этот сержант, и так готовит себе путь к офицерским
погонам, чтобы ни одного камушка не попало под ногу. А если
ты этого не понял, значит, ты еще никудышный журналист.
- Ты хочешь сказать, что вы говорили об одном, а имели в
виду совсем другое? - недоверчиво спросил Бедворт.
- Вот именно. Завтра все может произойти. Но если кого-то
убьют, это будет случайность. А если ты посмеешь спекульнуть
на этом, я пошлю в твою контору опровержение.