"Альберт Валентинов. Разорвать цепь..." - читать интересную книгу автора

Удивительно, что она не испугалась машины. Впрочем, вовсе не
удивительно. Первобытные люди не всегда умели строить цепь логических
заключений и не боялись неподвижных предметов. Неподвижное не опасно. Они
еще очень плохо знали свой мир и потому безоговорочно принимали все, что
оказывалось в поле их зрения. Поэтому двенадцатиметровая махина вовсе не
показалась кроманьонке чем-то удивительным. Она просто не знала, что в ее
времени таких сооружений быть не должно.
Ей было семнадцать, и она была такая же стройная, высокая, как Лена.
Даже прически у них одинаковые - волосы свободно распущены по плечам.
Только у Лены это называется укладкой. И одета кроманьонка была, разумеется,
не в панцирь, а в пятнистую звериную шкуру, совершенно не закрывающую руки и
ноги. Худенькие, но крепкие руки, длинные ноги. А все же лицо другое, не как
у Лены, хоть и очень похоже. Впалые щеки, огромные глаза.
Андрей затряс головой. Болван, о чем я думаю? Это же человек, самый
настоящий. Что в ней первобытного? Страх в глазах, даже не страх -
отчаяние. Так вот какие они, кроманьонцы! Неведомо откуда взявшиеся гомо
сапиенс, люди современного типа, совершенно необ яснимо, всего за пятнадцать
тысяч лет вытеснившие пропавших без вести неандертальцев. Не предок человека
- человек.
Девушка остановилась у самой машины. Очевидно, она прошла долгий путь,
ноги ее подкашивались, в лице не было ни кровинки.
А ведь она погибнет, вдруг понял Андрей. Должна погибнуть. Первобытный
человек не мог выжить в одиночку. Очевидно, заблудилась, отстала от племени
или была изгнана за какую-нибудь провинность. В первобыте, рассказывали
ребята из прошлых экспедиций, насчет дисциплины было сурово. Изгнание еще
легкая мера. А может, напали враги и она кинулась прочь без памяти?.. Ах,
черт побери! Безоружная, беспомощная, ни от зверей отбиться, ни огня
развести. А ведь могла бы стать чьим-то предком. Может быть, даже моим...
или Лены. Недаром она так похожа на нее. Взять бы ее с собой, но нельзя. Не
имею права. А жаль. Представляю, какие глаза сделаются у ребят! Вот это было
бы вмешательство так вмешательство! Только меня мигом турнут из института. А
ее... что ж, ее оставят. Не отправлять же обратно на гибель. Научится
читать, привыкнет к нашей кухне, полюбит стереовизор, все вечера будет перед
экраном просиживать. Выдержит ли изобилие информации? Нет, к нам ее нельзя.
Здесь бы чем-нибудь помочь, но чем? Скорчер же ей не дашь, а другого оружия
у меня нет, даже перочинного ножа. И огня нет. Пища подогревается в
инфракрасной духовке. Разве что затащить ее в машину и хотя бы накормить?

Это было безумием. Это было грубейшим нарушением правил путешествия во
времени, но Андрей двинулся в тамбур. Он ничего не мог поделать с собой. Вид
этого измученного, истомленного отчаянием, голодом и усталостью существа
всколыхнул и поднял из самых потаенных уголков души что-то такое, чему он не
мог даже подобрать названия. Какая-то волна захлестнула его.
Внезапно, уловив за спиной легкое движение, девушка резко обернулась и
пронзительно вскрикнула. Вскрик оборвался на самой последней ноте, и
девушка, запрокинув голову, привалилась к машине и стала медленно сползать
по ее стенке. Она была еще жива, но она была уже мертва, потому что из
кустов у ручья к ней направлялась смерть. Нет, зоологи ошиблись, она не
спала днем - страшная смерть, саблезубая, со струящимся меж клыками
волнистым языком, неторопливо надвигающаяся на пружинистых лапах,