"Братья Вайнеры. Карский рейд " - читать интересную книгу автора

на ногте унести можно. - Он протянул к ним свой мосластый грязный кукиш: -
Нигде нам не будет пристанища... Такую землю потеряли- и...
Берс глупо пошутил:
- Приличный кусок своей земли вы унесете в эмиграцию под ногтями! Ха-
ха!
Севрюков повернулся к нему всем корпусом:
- А ты, немец, молчи! - С досады он даже плюнул: - Тьфу! Двести лет вы
тут пили- ели, пановали - и все, как в корчме. Одно слово - наемники...
- Хватит, господа! - нетерпеливо стукнул ладонью по ящику Чаплицкий. -
Вы согласны, Севрюков?...

Военмор Иван Соколков держал в руках верхнюю деку концертного рояля.
Запотевшая с холода черная лаковость ее завораживала Ивана, он протирал
ладонью окошко в серой мокрой испарине и смотрелся в темное зеркальное
отражение. Гордо вздымал бровь, шевелил слабыми усишками, грозно морщил свою
курносую бульбочку. Потом улыбнулся: наружностью своею остался доволен. И
декой рояльной - тоже.
- Хорошая вещь, однако, - сказал он удовлетворенно, взял из угла
топорик и ловко стал распускать деку на щепки, узкие досочки, стружки. - На
вечер хватит...
Иван Соколков был человек неспешный, степенный, сильно ценивший покой.
Дорога на военную службу, в Петроград, ему понравилась; много дней
стучали по железке колеса телячьего вагона - от его родной деревни Гущи в
бескрайних барабинских степях до сумеречной, подернутой дымчатым дождливым
туманом столицы, и все это время можно было спокойно спать на
свежеоструганных, ладных, пронзительно пахнувших сосной нарах.
Просыпался, когда котловые разносили по вагонам тяжелые обеденные
бачки, с удовольствием завтракал, обедал, ужинал и снова безмятежно засыпал.
Соколков уважал плотную еду, потому что весил девять пудов, и эти
огромные комья мышц, могучий рослый костяк и несчитанные метры крепких, как
парусная нить, нервов требовали всегда еды, когда Иван не спал.
Но Петрограда он тогда не увидел, потому что всех их, новобранцев,
прямо с вокзала отвезли в военный порт, погрузили в толстобокий плашкоут, и
старенький пузатенький буксир с надсадным сиплым сопением потащил их в
Кронштадт.
Несколько часов, которые провел Иван на плашкоуте, немилосердно
подбрасываемом короткой хлесткой волной Финского залива, внушили ему стойкое
отвращение к морю.
Здесь, пожалуй, не разоспишься. И пузо тешить было бессмысленно: душа
никакой жратвы не принимала, до зеленой желчи выворачивало Ивана наружу.
А кроме всего, сильно пугала такая жуткая пропасть воды вокруг. В тех
местах, где родился и вырос Соколков, всей воды в самой дальней округе была
речушка Ныря, пересыхавшая к концу июля до гладких белых камешков на
песчаном дне.
Здесь - во все стороны, куда ни глянь, - была серо- сизая, со смутной
прозеленью вода.
Потому Ивана, как человека осмотрительного, неторопкого, очень
беспокоил вопрос: а как же вон там, за краем водяного окоема, корабли
находят дорогу домой или в те места, куда они собрались плыть? Ведь одна
вода кругом, в какую сторону ни обернись?