"Братья Вайнеры. Карский рейд " - читать интересную книгу автора

Что делать? Как накормить миллионы голодных ртов? Ведь им ждать
некогда!
Антанта трещит. Месяц назад Верховный Совет Антанты с зубовным
скрежетом и сердечными стенаниями вынужден был под нажимом своего
пролетариата и собственных экономических обстоятельств согласиться на
торговлю с Россией.
Конечно, не с Советским правительством, а с кооперативными
учреждениями, но это все равно прорыв в непроходимой ранее стене блокады,
торгового ошейника, которым хотели задушить Республику.
Ничего, ничего, мы еще посмотрим. Мы еще с вами, господа, повозимся
всерьез!

Секретарь приоткрыл дверь:
- Леонид Борисович, к вам Шестаков.
Красин промокнул салфеткой губы, кивнул:
- Просите! Жду с нетерпением...
И пока Шестаков еще не вошел, аккуратно завернул остаток хлеба в чистый
лист бумаги, спрятал в стол.
Дверь снова открылась - в кабинет вошел высокий военмор, левую руку он
осторожно нес на перевязи.
Красин шагнул ему навстречу:
- Здравствуйте, Николай Павлович! Рад с вами познакомиться! О вас очень
хорошо отзывались Дыбенко и Кедров.
Шестаков сдержанно улыбнулся:
- Спасибо...
Красин приветливо дотронулся до его плеча:
- Они, собственно, и были инициаторами нашей встречи. А что с вашей
рукой?
Шестаков улыбнулся:
- Да ничего серьезного. Пустяковая царапина, через пару дней заживет.
- Ну, прекрасно. Потому что Кедров рекомендовал вас руководителем
одного очень ответственного дела, которое тут у нас затевается... - Красин
принялся листать лежавшую у него на столе докладную записку.
Шестаков осмотрелся. Кабинет, он же личная квартира члена Реввоенсовета
Республики, народного комиссара внешней торговли и путей сообщения, был
невелик: двухкомнатный номер Второго Дома Советов - бывшей гостиницы
"Метрополь". Увешанные картами стены, длинные столы с теми же картами и
папками бумаг, худосочные венские стулья, протертый диван. Через открытую
дверь во вторую комнатку была видна железная койка, застеленная солдатским
одеялом.
- Я представлял вас гораздо старше, - сказал Красин, отрываясь от
записки.
Шестаков ответил очень серьезно:
- К сожалению, этот мой недостаток обязательно пройдет, Леонид
Борисович.
- Вам лет двадцать пять?
- Двадцать шесть.
- Ах, дорогой Николай Павлович, как я вам завидую! - сказал Красин
искренне, и мягкие бархатные глаза его увлажнились: - Я вас почти вдвое
старше, мы ведь ровесники с Владимиром Ильичем...