"Николай Вагнер. Ночные смены (Роман) " - читать интересную книгу автора

Возвращался Алексей домой с той приятной усталостью, которая не клонила
ко сну, не расслабляла, а, наоборот, будила сознание устойчивой,
непроходящей радостью: хотелось быстрее увидеть самых близких людей и
поделиться с ними всем пережитым за день.
Мамы дома не было. Она ушла вместе с отчимом на переговорный пункт. Об
этом Алексей узнал из записки, оставленной на столе. Будет звонить брат
Владимир из Ленинграда. Он уезжает в армию.
Первое, о чем подумал Алексей, - бежать на почту. Ему тоже хотелось
услышать голос брата, которого давно не видел, с прошлых летних каникул.
Однако усталость взяла верх. Отшагать еще шесть кварталов после долгой
дороги с завода было свыше сил. Другое дело - выйти во двор, перекинуться
словом с Юрой Малевским, рассказать о первом дне, проведением на заводе. Но
встреча с другом не состоялась. Юра был уже далеко от города. Его призвали в
армию, в стройбат, и он трясся в эти минуты в теплушке поезда, увозившего
его все дальше от дома. А вот другую новость Алексей услышал в этот вечер от
Гриши Можаева. Гриша вошел во двор в белоснежной рубашке, в новых
вельветовых брюках, сшитых по последней моде, беспечно насвистывая.
- Переживаешь за своего учителя? - спросил он.
- За какого учителя? - отозвался Алексей, Не понимая, о чем говорит
Гриша.
- За Соснина, конечно. Весь цех знает, что он сегодня похоронку
получил. Его сын погиб в первый день войны. Он служил в пограничных войсках.


Глава вторая

Месяц ученичества промелькнул как один день. Да и дней самостоятельной
работы за станком минуло уже немало. Алексей успел за это время хорошо
"почувствовать" станок, о чем говаривал не раз старый расточник Соснин -
первый наставник и учитель. Соснина давно не видно в цехе. Тяжело пережив
гибель сына, он надолго задержался в нервном отделении больницы. А дни -
однообразные, ничем не примечательные, бежали один за другим. Порой
казалось, что и не было этих дней. Они складывались из короткого сна,
перекуса на ходу чем бог послал, и вот из таких сборов на завод...
Извлечены из коридорного закутка и зашнурованы поизносившиеся уже
ботинки, - подошвы их сплошь иссечены стружкой, - застегнута промасленная
телогрейка, натянута поглубже серого сукна ушанка. Вот и все.
За порогом ждали крепчавший холодок нарождавшейся ночи и эти пять-шесть
верст по хрустящим лужам, по неровной наледи - знакомый, исхоженный день за
днем и, казалось теперь Алексею, извечный путь.
Он не радовал. Ну какая радость от этих верст, если они отбирают время
и силы? А силенок и времени в войну занять негде. Скорее всего радость
начиналась в цехе, с того момента, когда доберешься до ворот, тамбура,
пройдешь заслон горячего воздуха, бьющего из калориферов, когда окажешься
среди таких же семнадцатилетних работяжек. Но до этого сколько еще шагать -
сначала вдоль уснувших закопченных домишек, потом по прошитому ветром
пустырю, где торчат, словно разбомбленные, стены недостроенного Дворца
культуры и двух-трех жилых домов, теперь заброшенных, казалось, навсегда, а
там еще - по заводскому двору, по тропкам, петляющим между ворохов стружки
или переваливающим через них.