"Николай Вагнер. Ночные смены (Роман) " - читать интересную книгу автора

спросил: - А вот чаю-то у вас, наверное, нет?
- Всюду переискала - ни щепоточки. Сбегаю к соседке, у нее, кажется,
был...
- Не надо ни к какой соседке, - разведя руки и загораживая дорогу Ольге
Александровне, запротестовал Иван Васильевич. - Нет заварки - будем пить
шоколад! Витюша, добудь из моего саквояжа пару плиточек. Давай, давай! - Он
взял из рук Виктора шоколад и своими толстыми, неуклюжими пальцами, не
развертывая плиток, разломал их на несколько частей. - Это вам, мамаша, -
сказал он, кладя возле пустой чашки Ольги Александровны добрую половину
плитки. - Прошу, хозяюшка! Кладите в чашку и заваривайте кипяточком. Всю
жизнь будем вспоминать, - подняв палец, произнес Иван Васильевич, - как в
суровую военную годину пили не что-нибудь, а шоколад!
- Это настоящее расточительство, - сказала Ольга Александровна. - А
какой шоколад!.. - Она откусила маленький кусочек. - 'Горький и твердый. Я и
не припомню, чтобы когда-то ела такой.
- А может быть, и вообще не ели. Шоколад-то - английский. А они, покуда
самим туго не пришлось, нас не баловали. Вообще чудес теперь всяких
наглядишься. У нас в Мурманске вроде бы и фронт рядом, и домов сгорело -
счета нет, а жизнь не останавливается. Самолет ли, подлодка ли - все на свою
базу возвращаются, как в дом родной. И харчи в этом доме найдешь, и тепло. А
все потому, что с Большой землей связаны. С ленинградцами не сравнишь. С
воздуха смотреть и то жуть берет, что там творится. Только это не у них
одних. Есть народу нечего, вот в чем беда. Представить себе невозможно, что
люди терпят. Холодец из столярного клея варят, суп из ремня. Вообразить
такое страшно...
- И правда! - подхватила Ольга Александровна. - Когда только все это
кончится? Не дожить, видно.
- Что вы, мамаша! Еще как доживем! Трудновато, но жилка у нас
расейская, крепкая. Не на тех напали. Мой вот один корешок на Берлин
летал. - Заметив, с каким вниманием уставились на него Ольга Александровна и
Алексей, Иван Васильевич откинулся на спинку стула и повторил: - На Берлин!
Было это месяца два назад. Фашисты на Москву прут, бомбами ее закидать
хотят, а у них над головой - бомбардировочная авиация Балтийского флота.
Каково?! И вот, представляете, идут они ночью со стороны Балтики, курс на
Берлин держат, уже цель близка, а под ними большущий аэродромище. Наземные
службы приняли наши самолеты за свои. Посадочные огни зажгли. Приглашают:
пожалуйста, мол, заходите на посадку. Ну как тут не ударить по действующему
аэродрому? А нельзя. Задание-то: бомбить не что-нибудь, а само фашистское
логово. Идут дальше, и вот за бортом, среди черной ночи - миллионы
электрических огней. Берлин! Улицы видать, всякие там Вильгельм-штрассы. Как
будто и войны нет никакой, до чего обнаглели гады! Ну и разошлись наши по
объектам, и ударили по заводам, по станции. Отбомбились и домой, только их и
видели. Все может наш народ, - уверенно, с улыбкой сказал Иван Васильевич. -
Что захочет, то и сможет. И фашистов о-бя-зательно сокрушит! Так что не
волнуйтесь, мамаша! Вот и Андреич у нас моторчики гоношит, мы летаем, пехота
бьется. Одолеем, мамаша. Всех врагов перебьем и заживем пуще прежнего! Сразу
после войны первым делом обженюсь, пока шевелюра не сошла...
Ближе к вечеру Ольга Александровна стала собираться к соседке.
- Схожу к Марии Митрофановне. Думаю, мне бы лучше переночевать у нее. У
нас ведь, если разобраться, и лечь негде. Вы сидите чаевничайте, а я пойду.