"Николай Васильевич Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

вещей: мир во зле лежит, и не может regnum hominis превратиться
в Civitas Dei.
Если так, то не следует ли и всю тематику прогресса
перестроить заново? Нет и не может быть линейного хода вперед,
ведущего в рай земной. Прогресс -- не прямая линия, да и не
винтовая лестница. Для его символического изображения,
очевидно, нужны какие-то другие, более взыскательные образы.*)
Прогресс и регресс переплетены в любом явлении. Метко
говорят, что достоинства имеют свои пороки и пороки свои
достоинства. Всякое ремесло требует не только своих
"добродетелей" (Сократ), но и специфических пороков. Ремесло
писателя вынуждает превращаться в злодеев и негодяев: в
Шекспире была частица Яго, в Достоевском -- доля Федора
Карамазова. Ремесло политика нередко запрещает быть
добропорядочным: это показал еще Макиавелли.
Что может быть, казалось бы, "прогрессивнее" гения? Но,
как известно, гению сплошь и рядом свойственны непреодолимые
для него недостатки, ошибки, аберрации, своеобразно
обусловливающие самую его гениальность. Своенравная
случайность, благодатная импровизация природы, -- он есть
воплощенное отрицание органических пропорций. Обычно присуща
ему характерная односторонность, вне которой он не был бы
гением: Гоголь обречен был на роль "духовного Гуинплэна",
философ Толстой велик своей вдохновенной узостью,
гипертрофированной совестью, бесстрашной слепотой морального
максималиста, зачарованного отвлеченным совершенством; Леонардо
не был бы гениален вне своей таинственной плененности злом,
Наполеон вне своего сверхчеловеческого имморализма, Ленин вне
фанатической своей одержимости социально-революционной идеей.
Было нечто по своему резонное в теории Ломброзо, сближавшей
гениальность с умственной поврежденностью, помешательством:
если установить обязательные средние нормы умственного статуса,
гений непременно их нарушит. Не случайно деятельность так
называемых "героев истории" всегда чревата пестрыми
результатами и производит сложное впечатление: сколько спорят,
скажем, о значении петровского переворота для жизни России!
Прогресс в одной сфере часто уравновешивается связанным с
ним регрессом в другой, и наоборот. Рост богатства нередко
способствовал порче нравов: где сокровище ваше, там и сердце
ваше. Рост знаний зачастую развивал разочарование в них,
пресыщенность, подавленность ими: много знания -- много скорби.
Перегруженность культурою вела неоднократно к истощению
жизненных сил: утонченность малоустойчива. Рост рождаемости, --
популярный вестник здоровья соответствующей общественной среды,
-- таит в себе одновременно весьма тревожные опасности; -- все
чаще и громче аист выдается социологами за главного виновника
современных бедствий человеческого рода.
Известно, далее, что эпохи политического застоя, реакции,
угнетения личности бывали в то же время эпохами расцвета
искусств, литературы, и, конечно, не случайно: духовные