"Питер Устинов. Игра в осведомителя" - читать интересную книгу автора

начальства он мог бесцельно посиживать в кафе, потягивая араку, и проводить
вечера в сомнительных ночных клубах под предлогом встреч с агентурой. Лондон
же по сравнению с Бейрутом казался клубком интриг, злословия и клеветы.
Хилари не питал симпатий абсолютно ни к кому из сослуживцев и куда легче
уживался с левантийским крючкотворством, нежели с атмосферой натужной
порядочности и деланной любезности своего ведомства. По крайней мере до
отставки. Отслужив свое, некоторые из его коллег эмигрировали: кто в Кению,
кто в Штаты, кто в Австралию. А один быстренько сочинил автобиографию, чем и
вызвал гневное возмущение британского правительства, ответившего целым
каскадом юридических мер. Толку от них не оказалось никакого, если не
считать неоценимой рекламы, которую они создали злоумышленной книге, теперь
всем, питающим мало-мальский интерес к временам, в которые мы живем, она
казалась обязательным чтивом, хотя и близко ни к чему подобному не стояла.
Также она подложила изрядную свинью всем остальным отставным шпионам,
отсиживавшимся кто в Момбасе, кто в Элгарве, кто где еще со своими
недописанными книгами, которым теперь суждено таковыми остаться. А ведь
Хилари-то свою книгу дописал, щедро сдобрив рукопись ядом, как садовник
кусты пестицидом. Иногда по вечерам или бессонными ночами Хилари перечитывал
главы, меняя кое-где фразы на более отточенные и менее двусмысленные, а
затем наконец засыпал безмятежным сном, и на губах его играла тонкая улыбка.
Отставка всегда вызов для тех, кто считает, что она пришла преждевременно, и
Хилари, проживший большую часть жизни так, как будто досрочно вышел на
пенсию, стал нервен и суетлив, когда апатия, к которой он ранее старательно
стремился, оказалась навязанной ему. Время от времени он извлекал из
потрепанных портфелей старые записные книжки и документы, которые
использовал для книги, и перечитывал их имя за именем, как бы проверяя
списки запятнанных существ, способных обрести истинное лицо лишь в
полумраке. Имена эти не только воскрешали в памяти эпизоды, вызывавшие то
вспышки раздражения, то улыбку, то даже привкус тайны, но и, казалось,
звучали теперь заупокойной по утраченным возможностям. Временами Хилари
чувствовал себя теннисистом, достигшим вершин успеха преждевременно, на заре
истории, когда люди еще носили цвета клуба или страны с бескорыстной
гордостью и мололи несусветную чушь насчет того, чтоб не подводить своих и
играть только по правилам. Разведка тоже велась по жестким правилам.
Требовалось не только действовать порядочно самому, но и ожидать искомой
порядочности от других. Но затем, с нашествием духа потребительства и
сопутствующей ему продажности, шпион быстро превратился в свободного
профессионала, действующего на свободном рынке: одним ухом к земле, вторым
прислушиваясь, кто больше даст. Сей тлен поразил не только отдельных
разведчиков, но и целые разведслужбы. Работая в направлениях, именуемых то
дезинформацией, то дестабилизацией, они неизбежно то и дело входили в
теснейшие отношения с заклятыми врагами на растущем рынке купли-продажи
информации - черной бирже; любой достоверный слух, любая крошка измены
колебались в цене в зависимости от конъюнктуры. Каким богачом мог бы стать
Хилари, родись он лет на двадцать - даже на десять раньше! А теперь ему
уготована судьба ископаемого, последнего несчастного обломка трагического
поколения разведчиков, обреченных жить на зарплату и пенсию, вместо того
чтобы обзавестись корпорацией с почтовым ящиком на Каймановых Островах и
жить себе в безвестной роскоши. Его мемуары и стали реакцией на
предательство его обществом, эволюционировавшим слишком поздно для блага