"Виктор Александрович Устьянцев. Автономное плавание " - читать интересную книгу автора

- Матвей! Сынок! - Прижимая к своей щеке его лицо и заливая его
слезами, шептала: - Я тебя узнала по руке. Тебе пошел третий годик, когда ты
распорол ее...
Матвей, все еще не понимая, что произошло, с недоумением смотрел то на
начальника, то на доктора.
- Да что ты стоишь как столб? Мать она тебе! - крикнул Матвею начальник
и отвернулся к окну.
Матвей взглянул на женщину. Ее большие глаза смотрели на него со
счастливой гордостью, в ласковом поглаживании руки было что-то давно
знакомое. Он всегда ждал этого мягкого прикосновения теплой руки, ждал так,
что почти все время ощущал его - далекое и пугающе близкое, недоступное и до
боли родное. И сейчас, когда он наконец понял все происходящее, скорее
выдохнул, чем произнес, непривычное, но незабытое слово:
- Мама...
В груди сразу что-то оборвалось, стало легко, и он уже во весь голос
крикнул:
- Мама!
Оказалось, что осколок бомбы лишь тяжело ранил Марию Ефимовну
Стрешневу. После того как эшелон ушел, ее подобрали и выходили местные
жители. Окрепнув, она поехала в Ленинград, где погиб ее муж в блокаду. Там и
осталась, и все эти годы разыскивала сына. И вот нашла его.
Матвей перебрался в рабочий поселок. Ему дали отпуск, и он почти не
отходил от матери. Жизнь для него начиналась как бы заново, он впервые
ощутил всю теплоту материнской ласки, тревожную близость самого дорогого
человека на земле - матери.
Материнское сердце... Сколько любви и тепла, сколько тревог и волнений
вмещает оно! Оно с замирающей радостью прислушивается к первым толчкам
ребенка в чреве и уже начинает тревожиться за его судьбу. Оно ошалело бьется
от счастья, когда ребенок сделает первый самостоятельный шаг, и больно
сжимается, когда крохотное и беспомощное существо мечется в жару детской
болезни. Оно наполняется несказанной гордостью, когда сын приносит домой
свою первую получку, и его до краев заливает жгучая горечь, когда сын,
обзаведясь семьей, забывает писать матери письма.
Матвей не стеснялся своих, годами не высказанных, сыновних чувств, и
Мария Ефимовна принимала их с тихой грустной радостью. Она тоже не хотела ни
на минуту отпускать Матвея от себя, опасаясь, как бы судьба снова не
разлучила их. Мария Ефимовна никак не могла привыкнуть к тому, что сын уже
взрослый, и все еще заботилась о нем, как о трехлетнем несмышленом мальчике,
каким она его потеряла и каким он был в памяти все эти годы.
А сердце матери было уже надорвано, дважды у нее был инфаркт. Однако
встреча с сыном будто возродила ее. Мария Ефимовна сразу помолодела, могла
неутомимо работать, и все свободное время хлопотала по хозяйству: бегала на
рынок, гладила сыну рубашки, штопала носки и находила во всем этом
необычайную радость и наслаждение.
Когда на следующий год Матвей поступил в училище, Мария Ефимовна
лишилась главной радости - возможности заботиться о сыне. Он редко бывал
дома, всего раз в неделю. Чтобы быть поближе к сыну, Мария Ефимовна сама
поступила работать в училище преподавать французский язык.
Теперь они виделись каждый день. Казалось, она и думает о том же, о чем
думает сын, и живет его заботами и его радостями.