"Виктор Александрович Устьянцев. Автономное плавание " - читать интересную книгу автора

Вот кончик пальца коснулся чего-то гладкого. Стекло. Вероятно, часы прибора
срочности. А это корпус автоматического дискового реле. Нужная деталь должна
находиться правее. Добираться до нее неудобно.
Наконец он отыскал и ее. Окоченевший палец никак не мог нащупать
отверстие. Но вот и оно. Алексей осторожно пропустил в него шпильку и
отогнул ее усики.
Это отняло всего девять минут, но Алексей ощутил страшную усталость. Он
лежал неподвижно, чувствуя, как со лба к виску стекает холодный пот, как
дрожат руки. Хорошо, что они дрожат сейчас, когда все закончено.
Алексей подал сигнал. Включили телефон, и он услышал голос Астахова:
- Как дела?
- Все в порядке. Предохранитель на гидростат и шпилька поставлены.
Начинаю остропку.
- Как самочувствие?
- Нормальное.
Ему спустили пеньковый конец. Теперь нужно в нескольких местах подрыть
грунт под миной, чтобы пропустить под нее конец и надежно, со всех сторон,
остропить ее.
На эту работу обычно уходит больше всего времени. Снова приходится
копать деревянной лопаточкой, пережидать, когда осядет поднявшийся грунт.
Прошло еще более двух часов. Наконец мина была остроплена, и Алексей
попросил подать понтон. Понтон притопили и плавно опустили на дно. Алексей
присоединил к нему концы, которыми была остроплена мина, и завел
дополнительный буек к продувному шлангу, по которому будут подавать воздух в
понтон.
Можно было выходить. Алексей доложил об окончании работ, и его подняли
на водолазную выдержку. Около шести часов проработал он под водой, но только
теперь почувствовал, что совсем замерзает. Обычно на выдержках водолазы
отдыхали, но сейчас это оказалось невозможным. Холод пронизывал, сводил ноги
и руки. Приходилось все время двигаться. Когда он почувствовал, что начинает
коченеть, принимался быстро, насколько это возможно в воде, сгибать и
разгибать руки и ноги и делал это до тех пор, пока не выбивался из сил.
Тогда он две-три минуты отдыхал и снова принимался разминать коченеющее
тело.
Ему оставалось еще десять минут пробыть на выдержке, когда он
почувствовал, что больше уже не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.
Единственное, что он мог еще делать - это шевелить пальцами. И он, стиснув
зубы, ожесточенно сгибал и разгибал пальцы, пока их не начинало больно
покалывать, точно кто-то вонзал в них десятки иголок. И чем острее
становилась боль, тем ожесточеннее он двигал ими, понимая, что только так и
могут они отойти.
Его подняли к трапу. Но пальцы уже не сгибались, он никак не мог
ухватиться за скобы. Пытался обхватить их локтями, но зацепился рукавом за
закраину стойки. Собрав последние силы, дернулся всем телом, рукав с треском
разорвался, и проникшая до самого плечевого манжета вода обожгла его.
Пока Курбатова раздевали и врач растирал его побелевшие и распухшие
руки, на шлюпке прибуксировали буек с продувочным шлангом. Быстро
присоединили шланг к вентилям распределительного водолазного щитка и дали
воздух на понтон. Все напряженно смотрели туда, где находилась веха. Вот она
начала крениться, отошла в сторону, и на поверхности показался черный,