"Лев Успенский. Шальмугровое яблоко (Сборник "Ф-72")" - читать интересную книгу автора

он где-нибудь был, так ведь он должен был это помнить? А? Разве нет?..


Теперь уже не так-то легко восстановить в должной полноте, как именно
провел А.А.Коноплев последующие часы и даже дни. Многое выветрилось из
памяти близких к нему лиц; многое в свете последующих событий приобрело
совсем иной смысл и другую видимость. Известный психиатр и психолог,
член-корреспондент Академии наук А.С.Бронзов, заинтересовавшийся этим
любопытным случаем, собрал как будто все сохранившиеся данные по этому
вопросу. Но, по его же признанию, накопленных материалов далеко не
достаточно, чтобы вынести по нему _однозначное решение_.
Надо полагать, что, когда в квартире тем вечером появилась-таки наконец
его супруга, Мария Бенедиктовна, урожденная Козьмина, она же Маруся или
Мусенька, Андрей Андреевич заговорил в шуточном плане про неожиданные дары
ниоткуда. Но жена не стала слушать его. Пакеты, яблоки, дневники...
- Прославился на весь город своими приключенческими книжонками, вот уж
и издеваться начинают над тобой... А за какой год дневник-то?
Андрей Андреевич попытался было установить, но, к своему удивлению,
обнаружил, что сделать этого нельзя. Записи датировались четко: 18.VII,
7.VIII, но никакого намека на год, к которому они относились, найти не
удалось. Мусенька махнула рукой и ушла к девочкам в кухню, оттуда
послышались возгласы, смех, ахи и охи...
Как неприкаянный Коноплев походил по комнатам, попил без всякого
аппетита чаю, барабаня пальцами по столу; не слыша, он послушал
продолжающиеся разговоры дам и наконец ушел к себе спать.
Улегшись за своими ширмочками, он долго ворочался, кряхтел, покашливал.
Засыпать ему было как-то неприютно. Стоило опустить веки, и тотчас перед
ним темными фестонами на светлом небе густились заросли, не то описанные в
каком-то романе, не то виденные где-то: в кино? Или во сне?
Сквозь крупные листья продиралась большая хищная голова. От жестких,
как перья, усов по черной воде бежала тревожная рябь. Огромная лучистая
звезда мерцала, купаясь между сердцеобразных листов водяных растений...
Да нет, Коноплев, нет! Не выдумывай! Это все из фильма "Чанг"; помнишь,
еще до войны ты водил на него маленькую Светку, и она испугалась тигра?
Последнее, о чем он успел подумать, засыпая, - это о необходимости
завтра же (да, никак не позже чем завтра!) выяснить все. Прежде всего надо
узнать телефон контр-адмирала Зобова: пусть скажет, что это за
шальмугровое. Он-то должен знать: вон с ним на стадионе некий лейтенантик
с медалью "За Японию" сидел.
А если он не знает? "Тогда, - внезапно сообразил Коноплев, - лучше
всего, пожалуй, обратиться к каким-нибудь спецам по части разных фруктов.
Есть же садоводы, мичуринцы всякие... Им-то это все известно. Только где
разыскать такого?"
Заснул он довольно поздно. Светкины подруги уехали. Мария Бенедиктовна
и сама Светочка долго разговаривали еще сквозь открытую дверь: мать со
своей кровати, дочка - из столовой, с тахты. Наконец и они угомонились.
В квартире стало теперь темно, сонно, тихо, тепловато... Пахло тестом,
диванной пылью, Светкиной пудрой. Запахи эти были такими же простыми,
обыкновенными, знакомыми, как ровное посапывание спящих, как вся ровная
коноплевская жизнь. Но между ними, извиваясь, еле заметный и тревожный,