"Глеб Иванович Успенский. Письма из Сербии" - читать интересную книгу автора

Начальник партии также помещался в той гостинице, где есть пустая кровать.
В результате выходило то, что ни начальник не знал, где его партия, ни
партия не знала, где ее начальник. Проснувшись в гостинице, добровольцы
начинали ходить по незнакомому городу, искато своих товарищей, а товарищи
тоже искали их, совсем по другим местам и улицам; в то же время и
начальник партии также бегал, разыскивая своих и, встречая их случайно на
улице, в кофейне, где одного, где двух, решительно не мог добиться видеть
их всех, чтобы всем одновременно объявить - что им надо делать.
Большинство добровольцев, таким образом, бороздило город безо всякого дела
по разным направлениям и от нечего делать брело туда, куда им посоветует
идти первый встречный. "Идите, господа, к министру" - и пойдут гурьбой,
человек в пять-шесть, к министру, где им, разумеется, скажут, что не имеют
о них никакого понятия. Скажет кто-нибудь: "идите в славянский комитет", -
пойдут туда, и там тоже скажут им, что ничего неизвестно... Так шатается
вся партия по министерствам и комитетам, никого не находя и ничего не
добиваясь; иным это приходилось "по натуре", как я уже и писал, но
большинство утомлялось этим; помотавшись день, утомишься скукой,
волей-неволей займешься "сатликом вина". Примите во внимание, что этот
самолично, но бесплодно добивающийся и ищущий места, откуда отправляют в
армию. - этот народ из тех, кто хотел дела, кто рвался к нему. Один день
такой бестолочи неприятно действует на него, раздражает; не знать языка,
не знать цены и названия денег, не уметь спросить поесть, расспросить
дорогу, - все это только усиливало раздраженное состояние духа, потому что
поминутно заставляло человека чувствовать свое одиночество, свою
заброшенность на чужую сторону, где никто не обращает на него внимания,
никто не заботится о нем...
Понятно, что простой, не умеющий себя сдерживать человек (к тому же
иной раз остававшийся без еды по целым суткам, благодаря чьей-нибудь
оплошности) невольно должен был возроптать и на сербов и на своих. В то же
время и министерства и комитеты не знали ни дня ни ночи покоя от этих
посещений растерявшихся по городу добровольцев.
По целым дням, таким образом, люди изнывали в беспрерывной ходьбе, в
беспрерывном незаставанье, в неизвестности, что с ними будет, когда их
ушлют в армию и куда.
Результатом такого порядка дел были толпы ропщущих добровольцев, тысячи
неприятностей жителям города, сербам.
- Мы за вас, за каналий, кровь пришли проливать, а ты обсчитываешь?
Мошенник!..
- Да на много ли он вас обсчитал?
- Черт его знает, на сколько! Я знаю, что много...
С Андреева он взял вчера две вот таких (показывает деньги), а с меня -
вон какую кучу!
Рассмотрев и "вот такие" деньги и те, которые платил Андреев, вы
увидите, что деньги эти разные, одни австрийские, другие сербские;
по-сербски взята куча, а по-австрийски маленькая штучка - в сущности же
взято с нашего негодующего добровольца как раз столько же, сколько и с
Андреева.
- А черт их знает, какие там у них, у подлецов, деньги!
Результатом этой бестолковщины являлась очень часто встречавшаяся
фигура русского добровольца из простых, то есть живущих в казармах,