"Глеб Иванович Успенский. Письма из Сербии" - читать интересную книгу автора

поражало русских. Нигде, ни в России ни за границею, не приходилось видеть
мне такого равного благосостояния, простора, достатка. Везде капризно
разбросанные каменные белые дома, построенные просторно, весело, в зелени,
в садах; везде большие прочные амбары, риги, точно маленькие помещичьи
усадьбы. Можно с уверенностью сказать, что никто еще из русских, живших
здесь и писавших о Сербии, не знал ни Сербии ни сербов; но и самые ярые
противники сербов соглашались в том, что благосостояние их не подлежит
никакому сомнению; иные "из сердитых" говорили даже, что сербы слишком
богаты, слишком зажирели, заелись, и что не мешало бы поспустить с них
жиру. Действительно, серб нежен, даже изнежен, нервен, капризен. Зарычать
на него, оборвать, окрестить хорошим русским словом - значит заставить его
упереться, заартачиться; к несчастью, этот последний способ понуждения к
исполнению требований очень широко практиковался здесь нашими
соотечественниками и сильно вредил им во мнении сербов.
Недолго пришлось нам любоваться природой и довольством; со второй
станции нам стали попадаться плохо одетые, видимо недовольные и неохотно
направляющиеся в армию группы новобранцев последнего призыва. О
выступлении в поход было объявлено только день тому назад, 19-го октября.
Часов в 5 вечера, когда начало уже темнеть, по Белграду в разных
направлениях ходили барабанщики и барабанным боем созывали рекрут, читали
им распоряжение военного министерства о немедленном вступлении в армию.
Это 19-го вечером, а 20-го утром, часов с 2-х дня, мы уже встречали этих
новобранцев на пути, верстах в 30 - 35 от Белграда; чтоб пройти такой путь
пешком, надо было выступить из Белграда в тот же день ночью, - можете
судить по этому факту, точно ли правда то, что говорилось о сербской лени
и неповоротливости.
Весь этот двигавшийся по размытой дождями дороге народ, очевидно, ушел,
в чем был, не успев запастись теплым платьем, необходимой обувью и
провизией; иные из городских мастеровых шли просто в одних сюртуках,
довольно-таки плоховатых, в обыкновенных городских уже промоченных и
хлебающих грязь сапогах; тут были действительно все возрасты: и старики,
явно дряхлые, больные, и мальчики, почти дети, иные моложе даже 20-ти лет.
Некоторые из них уже успели получить оружие, и некоторые, слишком юные и
слабые, изнемогали под тяжестью старого кремневого или пистонного ружья.
Один такой мальчик, буквально изнеможенный, больной, весь в жару, плохо
одетый и плохо обутый, до того разжалобил нас своим видом (он не жаловался
никому ни на что), что мы упросили его возвратиться в Белград в русскую
больницу, - что он и сделал после продолжительного раздумья.
Кстати сказать здесь два слова о больных, которые не ранены. -
Вследствие холодов, недостатка одежды и дурного помещения (на позициях под
Зайчаром сербские войска, в числе которых было много и русских
добровольцев, двадцать четыре дня стояли под дождем и спали на голой
земле, не имея другой одежды, кроме шинелей) количество больных
внутренними болезнями увеличивалось с каждым днем в громадном количестве,
и госпитали, находившиеся в Белграде, решительно отказывались принимать
их, так как были завалены ранеными. Куда было деваться этим больным? Вы
поминутно встречали на улицах Белграда добровольцев, еле передвигавших
ноги, перебираясь из одного госпиталя, где его не приняли, в другой, где
тоже не примут. Масса больного народа, из которых иные страдали
лихорадкой, иных же мучили ссадины от кавалерийской езды, от седла,