"Галина Усова. Будешь помнить одно мое имя..." - читать интересную книгу автора

- Видишь? Диабаз шевелится. Будто -мостовая ожила.
- Диабаз? Ах да, конечно. Откуда бы тут взяться крокодилам?
-Крокодилам?-не понял Павел Сергеевич.-А вообще похоже! Этакий
взбесившийся крокодилий питомник!
Значит, это всего только гладкие камни мостовой. Хотя в известном
смысле было бы легче, если бы это корчились и ходили ходуном живые
крокодилы, а не бездушная каменная мостовая.
- Не пройти,- понял Павел Сергеевич.- Куда теперь?
А сам вспомнил: однажды шли вдвоем по пляжу и вдруг она дернула его за
руку:
- Смотри, смотри! Зайчик!
- Где, какой зайчик? - недоумевал он.
- Да нет же, не вниз, чудак, ты вверх смотри! Во-он то облако! Увидел?
Правда, совсем будто зайчик? С хвостиком!
- Да ну тебя,- он с досадой махнул рукой.- Какой еще зайчик? Облако
как облако. Выдумаешь тоже! С хвостиком...
Они повернули назад по пыльному переулку.
- Отчего же такое? - спросил Павел Сергеевич.- Цветы гибнут, стенки
теплые, мостовые оживают. Что вы тут наколдовали? Если бы только взрыв, а
то ведь какие последствия! Нет, давно я уже говорю, нельзя бабам
руководство доверять! Нельзя!
- Павел Сергеевич! - Миша повернул к нему искаженное страданием лицо.-
Не надо, я прошу вас! Она...на язык просилось слово "была", он с усилием
загнал его куда-то в пересохшую от жажды гортань.- Она настоящий-ученый.
Это слово к ней неприменимо.- Так же трудно сказать о ней "баба", как и
"была".- Это одно из имен, которыми по праву гордится советская
нейробиология.
- Слушай, ты, я столько лет был ее мужем, не хуже тебя
понимают-прикрикнул на него Павел Сергеевич.
- Сдается мне, что вы как раз мало ее понимали.- Миша возразил пугающе
тихим голосом,
- Я-то понимал,- жестко сказал Павел Сергеевич.- Я ее полюбил именно
за эту нестандартность. Всегда мог простить ей все. Согласен был по
столовкам обедать, сам полы мыл. Потому что понимал, что наука для нее -
важнее всего. Даже ребенка из-за этого потеряли. Дочку, Оленьку. Ты небось
и не знаешь. Она никому не говорит. Пришлось моей глухой тетке ее отдать.
Погибла двух лет от менингита, только холмик остался.
"Значит, правда,- похолодел Миша.- Не почудилось".
-Это тебе не понять,-продолжал Павел Сергеевич,-что значит-похоронить
вместе ребенка. И надежду иметь другого, не захотела она больше рисковать.
Да разве кто станет ей ближе меня после того, как мы гробик в могилку
опускали? Это ты пойми. Женщина нынче не хочет быть женщиной - в том
смысле, как это было раньше. Не желает жить одной любовью, интересами
любимого, детьми, кухней. Лезет она, раскрепощенная женщина, на
производство, в науку, в политику. А природа своего требует; она в глубине
души остается бабой, которой, как сказал один классик, к травке бы поближе,
да мужа попроще, да детей побольше. Вместе то и другое не выходит. Тут,
Миша, величайшая трагедия нашего времени. И взрывы - через это. Да. Все
катастрофы от этого.
- Нет,-Миша тряхнул волосами.-Нет трагедии. Я разумею положение