"Верховная жрица" - читать интересную книгу автора (Мерфи Уоррен, Сэпир Ричард)

Глава 12

Денхольм Фонг как раз делал утренние упражнения тай чи, когда вдруг заработал факс.

Сценарист выпустил воздух из живота, вытянул вперед правую руку, отвел назад левую и крепко уперся обеими ногами в пол. Он старался выдерживать ритм, невзирая на призывное гудение аппарата.

Фонг обошел по кругу обнесенный забором дворик своего дома «Бель эр», который, как он уверял соседей, куплен на деньги, вырученные от продажи самого первого сценария.

Легенда была превосходная. В Южной Калифорнии полным-полно сценаристов, что живут себе припеваючи на доходы от продаж сценариев, никогда так и не ставившихся. Переехав в «Бель эр», Денхольм Фонг регулярно устраивал приемы по случаю мнимой «продажи» очередного сценария.

Ни один фильм по сценарию Фонга так и не был поставлен, но это не имело никакого значения для соседей. Подобное воспринималось ими как обычное дело. Ведь это был Голливуд! И там никого не отвергают без какой-либо компенсации.

К сожалению, это уже начинало задевать самолюбие Денхольма Фонга. В этой странной стране Америке многие наживают баснословные деньги, сочиняя сценарии, которые пылятся потом на полках, но всему есть предел!..

Денхольм Фонг начал писать сценарии с самыми серьезными намерениями. Почему бы и нет? Все его соседи делали то же самое. В эти дни его незарегистрированный факс включался довольно редко. Основным его делом было вовсе не писание сценариев. Деньги, которые он дважды в год получал из Пекина, вполне покрывали его жизненные расходы, что не мешало ему, однако, денно и нощно испытывать мучительную скуку.

Факсимильный аппарат молчал уже так давно, что Фонг сначала и не среагировал на его звоночек. К моменту, когда аппарат замолчал, сценарист закончил свои упражнения и легко взлетел по ступенькам в дом.

Факс выдал один-единственный лист бумаги. Это была всего лишь копия сообщения агентства Рейтер, переданная из Гонконга, потому что прямой связи между Пекином и Денхольмом Фонгом не было. После кровавых событий на площади Тянаньмынь Фонг выхлопотал себе политическое убежище, проучился два семестра в Калифорнийском университете и затем стал писать в анкете в графе «занятие» «сценарист».

Сообщение, написанное на распространенном в Гонконге кантонском наречии, было довольно кратким. В нем в обычном газетном стиле говорилось о том, что американская актриса Скуирелли Чикейн претендует на титул бунджи-ламы, духовного лидера Тибета, скончавшегося в начале тридцатых. Сразу же по выдаче китайскими властями визы она намеревается выехать в Лхасу.

Никаких шифрованных инструкций к этому посланию не прилагалось. Китайская разведывательная служба слишком умна, чтобы допускать подобные промахи.

Со стороны же передача заметки выглядела совершенно невинно. Почему бы одному двоюродному брату не послать другому забавную вырезку: дескать, посмейся, каких только чудес на свете не бывает. Отвечать необязательно. Надеюсь, тебе неплохо живется в Америке, братишка.

Денхольм Фонг, совершенно не переменившись в лице, пробежал глазами строчки еще раз, затем небрежно скомкал бумагу и бросил в корзину. Никакая скрытая камера, никакой жучок ЦРУ, никакой бдительный разведчик не могли бы выявить, что лучший профессиональный китайский убийца, резидент китайской разведки в США получил указание устранить свою следующую жертву.

Денхольм Фонг опустился в кресло перед дремлющим компьютером и набрал номер телефона.

– Скуирелли? Это Денхольм. Послушай, дорогая, какие изумительные новости! Какое везение! Поздравляю. Ты устраиваешь прием? Я был бы счастлив присутствовать. Разумеется, я приду с другом. Чао.

Он положил трубку.

– Кузен Нигель? Это Денхольм. Мой дорогой друг, у Скуирелли сегодня прием, хотелось бы, чтобы ты меня сопровождал. Пожалуйста, предупреди там... Я заканчиваю свой последний сценарий. Называется «Коты Катманду». Да, я все еще разрабатываю тему о котах.

Закончив разговор, Денхольм включил компьютер. Если поднажать, он еще успеет закончить свой последний сценарий до вечера.

Наверняка на приеме будет крутиться немало продюсеров, которые, возможно, прочтут сценарий, после того как тело актрисы положат в пластиковый мешок для покойников.

В конце концов это Голливуд, где внезапная смерть – делу не помеха. Если, конечно, ты сам не оказываешься в мешке для покойников.

По общему признанию, прием у Скуирелли стал одним из лучших приемов, которые когда-либо устраивались в Голливуде.

Торжество не омрачило даже то, что хозяйку попытались убить террористы. Некоторые из приглашенных заявили, что нападение террористов было самой интересной частью программы.

Пригласили всех, кто был моден на этой неделе. Знаменитости, заполнив собой весь коттедж и домик для гостей, оживленно беседовали, предавались разным порокам и выходили помочиться на пляж.

Скуирелли принимала гостей у себя в комнате. Вся каминная доска была уставлена ее внушительными кинотрофеями. В самом центре, естественно, красовался «Оскар», который вознес ее на новую высоту. В воздухе плавал болезненно-сладкий запах передаваемой из рук в руки самокрутки.

– Надо только получить визу, – говорила новоиспеченная бунджи-лама. – И тогда держись, Тибет!

– Каково это – сознавать себя верховной жрицей? – поинтересовался некий знаменитый директор, передавая самокрутку дальше.

Скуирелли огляделась по сторонам, усмехнулась и сказала:

– Сначала надо убедиться, что поблизости нет этого старого зануды Лобсанга. Ему вечно все не так. Ну вот, смотрите. – Скуирелли стряхнула пепел на пол. – Я верховная жрица, верно? – Она быстро затянулась, выпустила ароматное облачко дыма и, хихикая, воскликнула: – А теперь я не только верховная жрица, но еще и наверху блаженства. Умора, не правда ли?

Все разом закивали головами. Шутка была не ахти какая, но Скуирелли ничуть не сомневалась в своем остроумии.

– Возьмите самокрутку, пожалуйста.

Террористы миновали охрану, выставленную у ворот, уверенно бросив:

– Мы из «Сони пикчерс».

Первую машину даже не остановили.

Не остановили и вторую.

Оба автомобиля припарковались почти в одно и то же время. Друзья Денхольма Фонга, смешавшись с толпой, непринужденно беседуя с гостями, стали поедать дорогие тонкие сандвичи и попивать еще более дорогие напитки. Спокойные, вежливые люди, типичные жители Южной Калифорнии. Все они якобы занимались кинобизнесом, о чем сообщалось любому и каждому, даже если об этом не спрашивали. Некоторые представились японскими продюсерами и банкирами. В Голливуде сейчас проявляют большой интерес к японским капиталам, и поэтому услышанное весьма впечатляло неспособных с двадцати шагов отличить японца от китайца.

К тому времени, когда подъехал Денхольм Фонг, вечер перевалил за половину. Навеселе были все без исключения, а кое-кто и изрядно набрался.

Выйдя из своего черного «порше», Фонг бросил вокруг оценивающий взгляд. Похоже, дело провернуть – раз плюнуть.

Держась совершенно естественно, он прошел на пляж. Прогуливаясь, улыбался и кивал всем знакомым.

Все здесь, подумал «сценарист». Тем лучше, значит, никаких проблем. Он даже сможет установить необходимую связь.

И тут Фонг увидел старого корейца.

Кореец был в традиционной одежде. Не в брюках, что носят корейские крестьяне на юге, и не в северной рабочей форме, характерной для северокорейских товарищей Фонга, а в кимоно японского стиля, которое корейцы почти никогда не надевают.

Это специфическая одежда одного-единственного корейца. Невероятно! Здесь, на типичном пышном голливудском приеме! Правда, по довольно необычному поводу. Фонг ожидал увидеть тибетцев, но ни одного не увидел. Возможно, они в ужасе ломают руки, наблюдая такое бездуховное щегольство богатством и роскошью.

Однако кореец, казалось, родившийся еще в прошлом столетии, был одет в точности так, как одевается мастер Синанджу.

Денхольм был политическим убийцей и прекрасно знал как своих противников, так и своих конкурентов. В Пекине, конечно же, не было секретом, что род Синанджу работает теперь на Соединенные Штаты – так низко пал.

Сомнений быть не могло. Это мастер Синанджу. Собственной персоной. Остановившись, Фонг взял с протянутого ему лакеем серебряного подноса фаршированную лапу краба. С удовольствием дегустируя деликатес, убийца наблюдал за легендарным корейцем.

Маленький человечек сновал в толпе взад-вперед, как хлопотливая наседка. Его сморщенное лицо выражало явное недовольство. Алые и лиловые шелка кимоно ярко мерцали, то и дело развеваясь на ходу.

На глазах у Фонга кореец обошел всех его агентов в шикарных костюмах, в зеркальных солнечных очках и причесанных по последней моде. К несчастью, все они отчетливо выделялись среди разгулявшейся публики, ибо все были этническими китайцами.

Каждый, к кому обращался старик, тотчас бледнел.

Любопытно, что он им говорит, подумал Фонг.

Денхольм подождал, пока маленький человечек отойдет от Нигеля, и только потом подошел к своему другу.

– В чем дело, Нигель?

– Старый дракон сказал, – сдавленным голосом отозвался тот, – что я приехал не на тот прием. Плейбоев здесь не обслуживают.

– Без сомнения, кореец.

– Покорнейше прошу разрешения всадить пулю в старого дракона, когда настанет время.

Уловив краешком глаза сверкание оранжевого одеяния, Фонг откликнулся:

– Время уже настало.

В этот момент на веранду, обращенную к морю, вышла Скуирелли Чикейн в оранжевом одеянии высокопоставленного ламы. На ее слегка склонившейся от выпитого голове возвышалась одна из тех похожих на рог изобилия конических шляп, которые носят ламы.

– Надеюсь, все хорошо развлекаются? – спросила она, придерживая шляпу.

– Да.

Актриса подняла над головой своего «Оскара».

– Теперь я бунджи-лама?

– Да!

– Самый что ни на есть высокий бунджи-лама?

– Да, Скуирелли! – хором взревела толпа.

– Чудесно. Приглашаю всех вас посетить меня в Тибете, когда я хорошенько обоснуюсь и вышвырну вон китайскую армию.

Приглашение потонуло в громких рукоплесканиях.

– Если кто и может вышвырнуть из Тибета китайскую армию, то это только Скуирелли, – заметил кто-то.

– Совершенно верно. Посмотрите, сколько у нее «Оскаров»!

Во всю глотку, чтобы перекрыть радостный гомон, Денхольм Фонг скомандовал на чистейшем китайском:

– Готовсь!

Из-под шелковых и поплиновых пиджаков показались дула девятимиллиметровых пистолетов с глушителями.

Подождав, пока Нигель прицелится в корейца, Фонг потянулся к плечевой кобуре, где лежала его верная «беретта».

Он решил, что будет стрелять сам лишь в случае крайней необходимости. Ребята справятся и без него. Нет смысла главному убийце Пекина рисковать жизнью и раскрываться ради того, чтобы ликвидировать пустоголовую перезрелую актрису, одержимую манией религиозного величия.

К тому же в машине у него лежал дописанный недавно сценарий. Как только пальба прекратится и агенты скроются, у него появится неплохой шанс всучить этот сценарий какому-нибудь продюсеру.

Впрочем, Фонг на всякий случай решил снять пистолет с предохранителя. Предохранитель даже не шевельнулся, словно кто-то привязал его к ручке. Не беда, решил он. И, выхватив из-под полы небольшой автомат, направил его на веранду. При первых же выстрелах толпа рассеется, вот тогда и начнется настоящая потеха.

Но выстрелов не последовало.

В шейную вену Нигеля вдруг вонзился серебряный кинжал.

Нигель выронил оружие и попытался пальцем заткнуть фонтанчик крови. Бандит завертелся на месте, словно пытаясь совместить взмахи своих рук с прерывистой струей крови. Зрелище было потрясающее, даже комичное, Фонг едва не расхохотался.

В следующее мгновение Денхольм вынужден был схватиться за свои вывалившиеся из внезапно образовавшейся дыры в животе кишки.

Произошло это молниеносно.

Он как раз собирался развернуться, как вдруг услышал звук разрываемой плоти. Живот вмиг опустел, и что-то влажное и тяжелое плюхнулось к его ногам.

Опустив взгляд, убийца узнал покрытые слизью, светло-серые петли человеческих внутренностей. Они все еще продолжали вываливаться; в груди его тревожно екнуло сердце, и он понял, что это его внутренности.

Тем временем старый кореец, в котором Фонг безошибочно определил мастера Синанджу, уже двигался к следующей жертве. На его невероятно длинном ногте, который с легкостью вонзался в человеческое тело, не было заметно ни пятнышка. Зато возле ног Фонга стояла целая лужа крови.

Согнувшись, китаец попытался сделать что-нибудь со своим кишечным трактом. Он вроде бы невредим, просто вывалился наружу. Но тут началось кровотечение.

Фонг был слишком опытным в своем деле человеком, чтобы попытаться обмануть самого себя. Не осталось никакой надежды. Он поднял глаза, решив посмотреть, что происходит с другими, и, не в силах ничего предпринять, увидел, как его ребят одного за другим убивают с такой ловкостью, что никто из присутствующих и понять не мог, в чем же все-таки дело.

К Ли подскочил и схватился за дуло его пистолета худой белый человек, обративший на себя внимание Фонга лишь огромными кистями рук. Вот идиот! С таким же успехом он мог бы ловить смертоносное лезвие меча.

Но прежде чем Ли успел нажать на спусковой крючок, белый отвел оружие вверх, а ударом другой руки превратил лицо бандита в кровавое месиво.

Белый даже не взглянул на поверженное тело. Он тут же подошел к другому агенту и положил руку на плечо с той стороны, где китаец держал револьвер. Одно движение – и предплечье вывернулось из сустава, словно вареный окорок, а револьвер выпал из омертвевших пальцев.

В следующий миг белый швырнул руку в море. Безрукая жертва, извиваясь и визжа, рухнула на землю, ей тут же передавил горло огромный ботинок.

Так повторялось по всему пляжу. Фонг видел, как действует белый. Резкими ударами ногой он дробил кости голени и коленные чашечки, а после того как голова противника оказывалась на прибрежном песке, каблуки завершали начатое. Результат был один – смерть.

Тем временем старый кореец пробирался к оставшимся агентам Фонга сбоку и пускал в ход свои отточенные и прочные, как закаленная сталь, ногти. Все происходило совершенно незаметно и очень ловко. Перед таким потрясающим мастерством даже лучшие агенты Фонга оказывались беспомощными, как дети.

Только у одного из его людей – Уинга – хватило присутствия духа, чтобы попытаться выполнить задание. Он вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Выстрелов не последовало. Уинг постучал по оружию ладонью. Бесполезно. Тут Фонг вспомнил о своей «беретте» и, рассмотрев ее, увидел, что предохранитель полностью выведен из строя.

Кто и как мог это сделать совершенно незаметно? Мистика какая-то...

– Наверное, белый, – выдохнул Фонг. Только хорошо тренированный американский агент по небольшому вздутию на одежде мог определить, где хранится оружие.

Денхольма Фонга вывернуло наизнанку, если бы внутренности уже не лежали у него под ногами. Жизнь и сознание быстро покидали его тело, но китаец вдруг почувствовал резкий неприятный запах: возле него на коленях стоял какой-то грузный человек.

– Я монгол Кула, – загрохотал незнакомый голос. – Почему ты еще не умер, китаец?

«Монгол! – вздрогнув, подумал Фонг. – Странные люди эти монголы».

– Я перережу тебе глотку. Надеюсь, ты сможешь возродиться, и я буду иметь честь убить тебя и в твоей новой жизни, китаец!

Денхольм уже не почувствовал, как острое лезвие отсекло ему голову. Последней его мыслью было: «Я потерпел неудачу». Не то чтобы он не выполнил своего долга перед родиной, это в конце концов не суть важно. Нет, он жалел, что не осуществилась та заветная мечта, с которой он жил в Америке.

Он никогда не удостоится чести быть одним из тех, чье имя впоследствии начертают на серебряной доске.

На пляже Римо Уильямс укладывал трупы в штабеля.

Сливки голливудского общества вокруг восхищенно аплодировали, как будто они с Чиуном устроили для них какое-то захватывающее представление. Если груда трупов станет еще выше, догадаются ли гости, что происходит на самом деле? Вряд ли.

– Великолепное зрелище! – восторгались они. – Особенно хороши специальные эффекты!

– А вон та огромная лужа крови смотрится как настоящая!

– Это сироп из новозеландского дерева каро, подсвеченный пищевой краской, – объяснил кто-то из присутствующих, с виду настоящий панк. И обмакнул жареную креветку в алую жидкость на песке.

Откусив кусочек, он почувствовал характерный солоноватый привкус и сразу же позеленел.

Что он позеленел – заметили все. Только не все поняли, что произошло, впрочем, многие догадались. Какая-то актриса во всем черном, со слишком белой кожей и вишнево-красными губами сунула палец в лужу, попробовала вкус крови раз, другой, третий. Один из приглашенных сюда продюсеров намеревался снимать фильм с вампирами, а ей надо было как-то закрепиться в этом городе.

– Кровь настоящая, – проговорил официант.

– В самом деле? – удивилась Скуирелли.

– Конечно, настоящая! – воскликнул Римо, укладывая еще одно бездыханное тело. – Если только вы не наняли каких-нибудь актеров, которые сыграли бы сцену вашего убийства.

– Кому я нужна?

– Посмотрите на этих парней. Кто они?

Приподняв длинную юбку, Чикейн босиком спустилась с веранды.

Она посмотрела на трупы. Теперь уже все смотрели на трупы и недоуменно кривили физиономии. Озадаченно чесали затылки и разные другие места, где чаще всего ощущается легкий зуд.

– На кого они похожи?

– На мертвецов? – попробовала угадать Скуирелли.

– Да, Скуирл права. Они похожи на мертвецов.

– Ладно, согласен. На мертвецов... А на еще кого? – допытывался Римо.

Окружающие морщились, ерошили шевелюры, но тщетно. Никто не выдвигал никаких гипотез.

Наконец виновница торжества решилась:

– Они похожи на продюсеров.

Уильямс вздохнул.

– Они похожи на китайцев.

– Китайцы – мои друзья! – громко возмутилась Скуирелли. – Я когда-то гостила у них в стране. Это настоящий рай, где жизнь людей настолько тесно связана с землей, что простые американцы могут им только позавидовать! К тому же это страна сексуального равенства.

– Тогда вы совершили туристическую поездку, разработанную для ОВП – особо важных персон. А теперь, когда вы объявили всему миру, что собираетесь освободить Тибет, китайцы решили вас убрать.

– Римо прав. – Мастер Синанджу показал на груду трупов. – Вот он, истинный Китай.

Скуирелли ошарашенно воззрилась на него.

– Истинный Китай мертв?

– Истинный Китай вероломен.

– Не верю! – заявила Скуирелли.

– Придется поверить, – резонно заметил Римо. – А теперь, пока вы еще не вызвали полицию, самое время нам слинять отсюда. Мы свое дело сделали.

– Зачем мне вызывать полицию? – удивилась Скуирелли Чикейн.

– Чтобы сообщить о совершенном преступлении. Тела следует отвезти в морг.

– Так у нас в Голливуде не делается, – возразила Чикейн. – Нам надлежит всячески рекламировать себя, а плохая реклама может только навредить.

– Не можете же вы оставить их здесь?!

– Но ведь скоро будет прилив, – вмешалась актриса, которой очень хотелось сыграть вампира. Она перестала лизать кровь и теперь, с помощью карманного зеркальца, старалась освежить ею цвет помады на губах.

Неожиданно словно из-под земли вырос Лобсанг.

– Да, – подтвердил он, – скоро начнется прилив. И эту бесполезную шелуху унесет в море. Отныне их обиталище в пучине.

Скуирелли, как малое дитя, захлопала в ладоши.

– Сказано чисто по-буддистски! Мне нравится, когда ты так говоришь, научи и меня этому!

– Слушайте, – буркнул Римо, бросая в кучу последнее тело. – Делайте, что хотите. Мы с Чиуном и так слишком здесь задержались. – Он повернулся к Чиуну: – Я прав, папочка?

– Мы выказали свое почтение сорок седьмому бунджи-ламе и оказали ей важную услугу. – Чиун поклонился. – Это наш дар вам, О Свет Воссиявший! Отныне правьте в мудрости и славе.

– Можешь за нее не опасаться, мастер Синанджу, – решительно вступил в разговор Кула. – Я позабочусь, чтобы бунджи прибыла в Лхасу живая и невредимая. И такая же розовенькая, как и сейчас. Прощайте.

Скуирелли помахала им рукой:

– Кале феб! Ступайте медленно. Или что там это значит? Никто не видел моего мундштука? Хорошо бы курнуть марихуаны.

По пути к машине Римо спросил у Чиуна:

– Что же произойдет теперь, когда китайское правительство узнает, что Скуирелли жива, а агенты китайской разведки мертвы?

– В правительстве поймут, что их послание получено. И надеюсь, им достанет мудрости поступить так, как подобает.

– Ты это имел в виду, когда говорил, что новости распространяются далеко?

– Не отрицаю.

– Сделай мне большое одолжение. Пусть весь этот эпизод останется между нами. О'кей?

– Идет. Я и сам не заинтересован, чтобы император узнал насчет моей работы по совместности.

– По совместительству.

– И вряд ли ему следует знать, что я заработал много золота.

– Это золото запятнано кровью.

– Ты говоришь, как настоящий Буттафуоко, – буркнул Чиун, стоя у машины и притворяясь, будто смотрит на волны, в то время как Римо распахивал перед ним дверцу. Оставалось еще напомнить ученику, чтобы тот принес лаковые сундучки.