"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

Кирххорст, 18 апреля 1945 г.

Чтение Книги Иова, к которому я приступил сегодня, всегда полезно, в
хорошие дни как предостережение, в плохие - как утешение. Вместо тех
дурацких сопоставлений, которые в выпускном классе гимназии нам задавали в
качестве темы сочинений, лучше было как-нибудь предложить нам сопоставить
Фауста и Иова или разобрать сложное переплетение действенного и
страдательного начала. Я все сильнее ощущаю, как же нам не хватало настоящих
учителей, и могу только радоваться как удаче, что у меня никогда не было
недостатка в книгах.

Крестьяне снова вышли в поле. Я тоже продолжаю работу: в саду, над
собранием и за письменным столом, между тем как за воротами продолжается
штурм моторов. Однако мы сознаем, что нас в любую минуту могут выставить из
дома, ограбив и раздев до нитки.

Американский командующий запрещает своим войскам "братание" с немцами,
а мы этому только рады.


Кирххорст, 20 апреля 1945 г.

Продолжаю Иова. Здесь столько постигнуто, сколько не найдешь ни в какой
философии; страдание - самый глубокий золотоискатель.

Одновременно читал воспоминания датской графини Ульфельд, которые она
оставила после себя под названием "Jammers minde"..[13] Такие долгие годы
тяжелого заключения, какие выпало ей провести в Синей Башне, указывают на
влияние гороскопа, на воздействие необоримых сил. Они могут действовать
непосредственно, через несчастливую констелляцию, или привлекая в помощь
себе предпосылки характерологического порядка. Последние являются
вторичными, ибо тюрьма открыта как для виновных, так и для ни в чем не
виноватых; в заточение могут привести как пороки, так и добродетели.

Узы прежде всего подобают неукротимым жизненным инстинктам. Это
очевидно в отношении преступности. Однако то же самое относится и к миру
эротики, как можно видеть на примере Казановы, де Сада, Шубарта, Тренка. Они
составляют неразрывную пару с той лихорадочной страстью к путешествиям,
которая связана с эротикой, на что первым, как мне кажется, указал
Вейнингер,[14] Дон Жуан, спасаясь от преследователей, вынужден все время
кочевать с места на место; Кант, можно сказать, безвыездно прожил в
Кенигсберге. Менее всего эта опасность грозит натурам уравновешенным; и они
легче переносят заточение.

Максима: отсутствие внутренней узды восполняется внешними узами.
Поэтому титанические черты более всего навлекают на нас эту опасность;
величайший узник - Прометей. В этом заключается одна из причин того, что в
наше время растет число тюрем. Тюрьмы являются такой же неотъемлемой
принадлежностью технического коллектива, какой в эпоху готики были