"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

деревья и крестьянские дома; можно представить себе, что он не менялся на
протяжении веков. Трансформаторная будка на заднем плане не мешает; по форме
она напоминает древнюю сторожевую башню.

Биографии. На первый взгляд текст доступен всякому, как открытый для
широкой публики королевский сад. Хотя в нем встречаются деревья, растения и
мифологические фигуры, имена которых знакомы лишь образованному человеку, но
их формы доставляют радость всем, включая даже самых простых людей. Затем
там есть ротонды, крытые аллеи, галереи, с которыми для узкого круга связаны
воспоминания о давно отшумевших празднествах, их огни отгорели и мелодии
отзвучали. А среди этих людей опять-таки найдется два-три человека, которым
понятны намеки и образы, спрятанные в укромных уголках. И может статься,
автор вырезал где-то себе на память тайные руны, которые среди живой материи
чудесным образом прирастают особенным смыслом, недоступным никому
постороннему. В этом заключается ирония и утверждение неотъемлемого права
собственности, что, однако, не умаляет, а напротив, лишь повышает ценность
написанного для других людей.

И наконец, есть в этом саду флора мантических фраз, которые раскроются
лишь со временем, когда оно подкрепит их фактами. Их сокровенный смысл не
был ясен и самому автору; они доказывают, что он докопался почти до корней.
Они попадаются во всякой хорошей книге, доказывая ее жизненность, делая ее
неподвластной времени.


Кирххорст, 6 июня 1945 г.

В углу кладбища вновь вспыхнули огненные лилии. Они делают зримой
прохладность тени, словно зажглась свеча.

Предгрозовая духота. В саду в дуплистом пне старой акации живет
муравьиный народец. Сегодня у них была свадьба; все племя высыпало наверх и
закишело черными точками, среди них, в переливчатых праздничных мантиях,
самцы и самка. Это зрелище, когда они в вихре напряженного волнения
прощались со своими темными братьями, прежде чем взлететь на светлых крылах
в небо, было больше, нежели праздник любви - это было священное празднество.

Du wirst die Zweifel alle mir enthullen,
О du, der mich durch das dunkle Tal
Des Todes fuhren wird! Ich lerne dann,
Ob eine Seele das goldene Wurmchen hatte.

(Ты все сомнения для меня разоблачишь, Ты, кто через темную долину
смерти Меня поведешь! Тогда я узнаю, Был ли в душе золотой светлячок.)

Не припомню, чтобы меня когда-либо мучили сомнения, тревожившие
Клопштока. Напротив, мне зачастую казалось, будто язык знаков, которым
говорят цветы и животные, звучит убедительнее, неопровержимее, нежели тот,
который мы наблюдаем у человека с его свободой, влекущей за собой страдание
и заблуждение. Мы ничего не знаем об их сокровенных глубинах. Во всяком