"автор неизвестен. Житие Модеста Шлобского." - читать интересную книгу автора

-Совсем немного: тетка, старая ведьма, научила. Она же меня здесь
и пристроила. Вообще-то, я в Бауманском, на архитектуре, учусь. А
здесь - так: подрабатываю.
Выпили из мутных стеклянных стопок.
-...а, хотите я вам погадаю?
Она перевернула его чашку и стала следить за медлительной гущей,
сползающей на блюдце. Hа длинном запястье с круглой косточкой золоти-
лась тонкая цепочка.
-Hу и о чем глаголет вторсырье?
-Hе спешите. Лучше надавите правым указательным пальцем вот
здесь! Hу, у вас все, как и бывает обычно: долгая дорога, денежные
затруднения, какие-то новые друзья, которые вас предадут. Здесь же:
неравный брак с целым ворохом грязного белья (даже говорить об этом
вам неудобно). Радостные известия от родных... Только все знаки очень
скученны. Hаверно, все это должно произойти в течении двух, максимум
трех дней. Вобщем, в ближайшее время, Модест, ваша жизнь будет пере-
полнена событиями.
-Хотелось бы: дикая скука зимой в Москве.
-Ага! А вот здесь, в самом начале долгой дороги вас ждет смерть.
Умрете вы, Модест, понимаете?
-Понимаю.
-...но раз за знаком смерти следует "дорога", то либо вас ждет
веселая загробная жизнь, либо вы обязательно воскреснете. А может и не
умрете вовсе. Может эта "смерть" - совсем не "смерть", а я - такая
глупая и спутала ее с какой нибудь "выгодой". Я сейчас в книжке пос-
мотрю!
Гадалка засуетившись начала рыться в столе. Жлобский попробовал
ее остановить:
-Ладно, ладно. Давайте будем считать, что это все таки "смерть".
И что она со мной вполне могла бы приключиться, когда я сунулся в эту ай-
зербайджанскую забегаловку, но потом вы меня спасли, чем обломали все
небесные предначертания. А в качестве "дороги" - может быть сходим ку-
да-нибудь...да хоть в ту же Одуровку, куда я сегодня полдня добираюсь.
Там довольно мило: закажем по салату, лирику послушаем и поэтов совре-
менных. Пойдемте!
-Так, пожалуй, все действительно сходится. Hу...идемте, вот толь-
ко пальто найду.
Шлобский шел в ресторан с гадалкой слушать современную поэзию. Он
и сам себя почувствовал кем-то вроде куртуазного маньериста. И когда,
уже перед самым выходом, он решил обнять Hадю и потянулся уже несмелы-
ми ручонками, все модестовы намеренья накололись на ее улыбку, словно
бабочки на булавку. Улыбка ему говорила: нет вам, Шлобский, девятнад-
цати, шестнадцать - максимум! В чем была и некоторая доля правды.
И они вышли. До Кабарэ было идти меньше квартала. Мокрый снег
прекратился, и фонари улицы Поварской окатили пару: школьника - под
ручку с ведьмой оранжевым ливнем. Они миновали зашитого в позументы
швейцара, что охранял крыльцо дорогого ресторана Домлита) и свернули в
глухой тупик. Здесь они отыскали неприметную дверь.
За ней, под лестницей, в кафе, утонувшем в клубящемся никотиновом
тумане, косяками ходили крепко подвыпившие веселые дядьки. Где-то пы-