"Антон Ульрих. Инквизитор: Акт веры " - читать интересную книгу автора

с дороги.
И Мустафа, более нисколько не заботясь о пленнике, провел гостя к
расстеленному на полу ковру, на котором уже стояли во множестве угощения.
Чернокожие слуги знали свое дело. Им, видимо, не в первый раз приходилось
принимать рабов в таком плачевном виде, в каком предстал перед ними Хуан.
Юношу отнесли в дальнюю часть дома, где поместили в специально оборудованной
для пленников комнате, не имевшей окон и с крепким глиняным полом, в котором
невозможно было устроить подкоп. Слуги Мустафы раздели пленника и омыли его
водой. Затем их место заняла пожилая женщина. Она бегло осмотрела раны
юноши, которые оказались лишь легкими ушибами и царапинами. Убедившись, что
жизни приобретения Мустафы ничто не угрожает, женщина принесла в комнату
большую плошку с сушеными фруктами и маленькую с холодной бараниной.
Наконец-то Хуан смог поесть. После этого женщина еще раз вошла к пленнику,
неся кувшин с водой. Юноша бросился к ней в ноги и тихо прошептал просьбу
вывести его отсюда, но женщина лишь покачала головой и грустно вздохнула.
- Даже если я тебя выведу из комнаты, через дом тебе не пройти, -
сказала она. - Тут кругом слуги.
- Я бы переоделся в женское платье и закрыл лицо, - прошептал дон Хуан,
памятуя, как ловкий Клейнер провез его через ворота.
- У нас в доме, кроме меня, нет женщин, - был дан ему ответ. - Наш
хозяин ими не интересуется.
И, оставив разочарованного юношу, женщина поспешила выйти, неохотно
заперев дверь камеры, в которую поместили маркиза, и забрав с собой
единственное освещение комнаты - глиняную плошку с горящим фитилем в масле.
Дон Хуан вытянулся на тонком тюфяке, который он на ощупь нашел в углу,
и мгновенно заснул. Ему снилось синее небо, в котором сияли лазурные глаза
прекрасной Анны. Глаза эти парили над юношей, постепенно вокруг них
проявлялись очертания лица, а затем и тела, которое принадлежало не девушке,
а быку. Бык с головой Анны и небесными глазами был заклеймен на лбу
циркулем, который светился золотым светом, словно нимб над головой святого
на изображении в церкви. Сей знак нового креста, изобретенный доном Карлосом
де Карабасом, который нес бык, испугал спавшего юношу, заворочавшегося на
тонком тюфяке. Перевернувшись на ушибленную руку, он проснулся. Очнувшись
среди ночи в новом незнакомом месте, Хуан не сдержался и тихо заплакал. Он
никогда не уезжал так далеко от дома, лишь один раз, в раннем детстве,
побывав вместе с отцом на празднике Пасхи в Севилье. Грусть и боль
захлестнули всего его. Встав на колени, юноша поднял голову и страстно
воззвал к Госиоду:
- Боже Всемогущий, если ты существуешь, в чем я, раб твой, нисколько не
сомневаюсь, вытащи меня отсюда. Освободи из рук нехристей! Молю тебя, дай
мне силы преодолеть трудности, что ты ниспослал мне.
Помолившись и успокоившись, дон Хуан де Карабас улегся обратно на тюфяк
и, успокоенный, заснул крепким сном. Ему более не на кого было надеяться,
как на Господа Бога и на самого себя. На себя, пожалуй, даже больше.
Ранним утром, едва имам с мечети, что стояла посреди огромного
арабского квартала Малаги, провозгласил первую из пяти ежедневных молитв,
ростовщик, с которым Мустафа полностью рассчитался, хоть и не без вздохов по
поводу опасного промысла, поспешно отбыл из города. Араб по его отбытии
направился к пленнику. Едва он вошел, как Хуан проснулся. Юноша вскочил с
тюфяка и встал перед работорговцем, совершенно обнаженный, возвышаясь над