"Танго с манекеном" - читать интересную книгу автора (Форен Алекс)ПонедельникНастойчиво тренькавший рядом с кроватью телефон окончательно разорвал сон. Солнце пробивалось сквозь портьеры. Дверь на балкон была приоткрыта, и в комнате было свежо, пахло морем и спокойствием. Грег взял трубку. – Это Франсуа Дюпон, – по бодрому голосу детектива можно было с уверенностью сказать, что он не наслаждается, лежа в постели, негой средиземноморья. – Нам удалось найти владельца вашего чемодана. То есть, владельца того чемодана, который у вас. Взявшего тот, владелец которого – вы, – он окончательно запутался и попытался договорить скороговоркой: – В общем, мы нашли его. И сразу опять потеряли. – Это важная информация, Дюпон. Я могу спать дальше? – Понимаете, вчера из аэропорта он поехал в отель «Дворец Метерлинка» и провел там весь день. А сегодня рано утром выехал. Куда – пока не знаем. Но похоже, он не только путает чемоданы, но и вообще рассеян. Он забыл в номере некоторые вещи. Было бы хорошо, чтобы вы приехали взглянуть, не ваши ли они. Сможете приехать? – Это где? – Сразу за Ниццей, по пути в Вилльфранш. – Хорошо. Только позавтракаю. На голодный желудок вас для меня много. – Конечно. В смысле, конечно, позавтракайте. – Как там мой телефон? – Кое-что уже есть, расскажу при встрече. – Франсуа, мне не нужно кое-что. Мне нужен телефон. – Мы почти нашли его. – Франсуа, вы умеете пользоваться почти найденным телефоном? Ладно… Я приеду. Он принял душ, надел что-то из купленного вчера во время памятной прогулки по улице Антиб и спустился вниз. Они договаривались с Фабрисом позавтракать вместе, чтобы спланировать день. Француз уже сидел за столиком перед тарелкой с фруктами и с удовольствием отмачивал седоватые усы в бокале с шампанским. Аристократические причуды Лазурного Берега. Хотя, этим утром шампанское будет очень кстати… Налив в бокал солнечный пузырящийся напиток, он сел напротив странного помощника и, сделав глоток, сообщил ему: – Вы мне снились. В этой связи планы меняются. В первой половине дня потрудитесь без меня, Фабрис. На сегодня мне вас достаточно. – Сочувствую по поводу сна, – хладнокровно отозвался помощник. – Но у нас назначено несколько… – Именно. Причем, в разных местах. Поэтому придется разделиться. Вы будете здесь, а я поеду во Дворец Метерлинка. – Чудное место, – зажмурив глаза то ли от шампанского, то ли от воспоминания о чудном месте, вздохнул Фабрис. – Скалы, море… Метерлинк умел выбирать места… Кроме нобелевской премии никаких ассоциаций с этим именем память не предлагала. А премия с равным успехом могла быть как в области физики, так и в области борьбы за мир. Пробел. Но на то и неспешные завтраки, чтобы ликвидировать пробелы. – Напомните, Фабрис, Метерлинк был кем? – Фламандцем. Из Гента. – Вот как? – сыры в Карлтоне все же очень хороши. Взять, что ли, еще? – Но за это нобелевских премий не дают. – Нет. Хотя зря… А за литературу, поэзию и философию дают. Так что ему пришлось поработать в этих областях. «Синюю птицу» помните? – Вечную погоню за счастьем и смыслом? Так это его? – Это принадлежит человечеству. А он вообще был молодцом. Сейчас модные писатели полюбили выпускать метафорические романы из жизни насекомых – муравьев, жуков и т.д. Пользуются тем, что домохозяйки и риэлторы не читали Метерлинка. На самом деле он это все уже написал… Он вообще считается основателем театра абсурда. Предпочитал, кстати, не живых актеров, а марионеток – они больше похожи на людей… – Чем кто? – не уловил Грег. – Чем остальные… А дом этот, в который вы сейчас собираетесь, называл «Ульем». Там у него все время роились приятели из разных стран и носили мед. Сочиняли что-то, писали… – Жаль, что никто не читает. – Ну, это не так… А кто-то даже сочиняет что-то. Я знаю компанию друзей, они собираются там периодически и устраивают интеллектуальные развлечения. Некоторое время назад забавы ради сочинили шуточный тест. Очень помогает, на себе испытал. – Помогает от чего? – Скорее, «для» чего. Для всего. – Поделитесь? – С радостью. Всего четыре вопроса, которые можно задать любому вне зависимости от принадлежащей ему недвижимости. В замке человек живет или в студии на мансарде, у него на стене что-то висит. Ну, скажем, над диваном… Так вот первый вопрос – «Что у вас висит над диваном?». Вы не поверите, но примерно каждому четвертому требуются усилия, чтобы ответить на этот вопрос. Чтобы вспомнить, что же там висит. Получив ответ, вы опять спрашиваете: «А почему оно там висит?». И здесь уже около трети людей испытывает затруднения. Как это, почему? Ну, подарила теща, я и повесил. Или обои выгорели, нужно было чем-то закрыть. Так или иначе, все справляются. Тогда дальше – «Что вы испытываете от того, что оно там висит?». Половина теряется. Что-что? Да ничего… Напрягаясь, понимают, что ведь, действительно, и вспомнили с трудом, что же там висит, потому, что ничего хорошего при взгляде на это не испытывают. Или, наоборот, сразу же вспомнили, потому что им приятно на это смотреть. Тогда последний, самый главный вопрос: зачем? «Зачем оно там висит?». И это уже дается легко – затем и висит, что приятно. Или – действительно, зачем, раз смотреть противно? – И что? – И, практически, все, – он с нежной ностальгией посмотрел на опустевший бокал на длинной тонкой ножке. – Вам это помогло? – О, да! Я, помню, пришел домой, собираясь содрать неприятное и развесить радостное. И случайно перевел взгляд с того, что висело над диваном, на то, что сидело на диване. И давай себя спрашивать: «Что это у меня тут сидит? Почему оно это делает? А я-то тут при чем? И зачем тогда?». В общем, некоторые меняют диваны. – Вы поменяли? – Напрочь. Теперь вот с вами работаю. Одно удовольствие. Если не возражаете, пойду налью себе еще шампанского. Из Канн до Ниццы – около получаса. Но это если ехать по А8. По нижней дороге, вдоль моря, через Жуан и Антиб, конечно, дольше, но настолько же живописнее. Он даже убрал верх у автомобиля, настроил приемник на Радио Ниццы, и из поездки получилась романтичная французская прогулка, напоминающая неторопливую, с легкой иронией, заставку к фильму. Синхронизируя мысли с изгибами побережья, он оставил позади средневековый вобановский форт, потом пустынный галечный пляж, и справа, за забором, уже показались хвосты самолетов с разномастными опознавательными знаками. Аэропорт, куда он прилетел только вчера… Что же у него висит над диваном? Это-то он помнит хорошо. Эшер там висит. Тот самый, которого так любят организаторы выставок по недвижимости… Не подлинник, тогда у него еще не было возможности покупать подлинники, но эту дешевую репродукцию он почему-то продолжает таскать за собой из снятой квартиры в первую собственную, потом – в дом… И вешать над диваном. Диваны как раз меняются, а репродукция – та же. Идут на ней одинаковые неутомимые человечки навстречу друг другу по ненормальной круговой лестнице. Настолько одинаковые, что ясно – это один человечек, просто на разных ступеньках. Только ступени дикие какие-то – поднимаешься с каждым пролетом и, вновь оказавшись там, откуда вышел, понимаешь, что на самом деле спускался. А тот, что навстречу – наоборот – вроде бы спускается, но с каждым шагом – все выше. Не упасть бы ему вверх… Не взлететь бы вниз. Промахнув по Променад-дез-Англе мимо площади, носящей имя вороватого наполеоновского маршала, он обогнул мыс, и слева замелькали терракотовые дома старого города, магазинчики, террасы кафе… Город, где названия улочек написаны на двух языках, напоминая, что некогда это была Италия. На какой-то миг резануло острое желание остановить машину и пешком пойти туда, внутрь, через площадь с церковью, непонятно как втиснутой между домов, в эти улочки, неожиданно перетекающие одна в другую, заставляя терять направление… И не жалеть об этом. Так… Без фанатизма. Мимо старого порта, посередине которого покачивалась громадная белая коробка корсиканского парома, и – из города в сторону Монако… Справа показался указатель «Дворец Метерлинка» и почти сразу – крутой съезд вниз. Дюпон сидел в «Ситроене», стоявшем перед зданием ресепшена, и говорил по телефону. Дверца была открыта, и было не ясно, как детектив сможет уместиться в маленькой машинке, если ее закрыть. Увидев Грега, он помахал ему рукой и вышел из машины. Автомобиль благодарно приподнялся. – Новостей не так много. Мы по фотографии вычислили того парня на скутере. Правда, там, где он живет, он со вчерашнего дня не появлялся. Его зовут Тони, он со своей компанией известен разными выходками. Как бы сказать… эксцентричными. Но – никогда не криминальными. Может быть, вчера это он на спор… С кем-то из приятелей… – Это предположение вы проверите без меня, хорошо? А где сумка с телефоном? – Ищем. Это теперь только дело времени. – Ошибаетесь, Франсуа. Это ваше дело. – Да. Но я боюсь, что сим-карта в любом случае уже давно выброшена… Грег обреченно покачал головой. – Теперь Силл Оу. Он уехал на такси рано утром, до того, как мы выяснили, что он останавливался здесь. Таксиста мы нашли. Пассажир вышел на площади Массена в Ницце, сказал, что там его должны ждать друзья. Ваш чемодан, судя по описаниям, при нем. По пути он интересовался, можно ли добраться до Парижа на поезде. Таксист рассказал, что есть несколько скорых поездов в день, чем его очень обрадовал. Так что, похоже, в аэропорту он не появится. Там мы могли бы его легко вычислить… Видимо, он собирается в Париж. – На милонгу… – Простите? – Ничего. Танго с чемоданом… Перспективы? – Мы делаем, что можем… Давайте взглянем на то, что он оставил в номере, может быть, вы узнаете что-то? – Записки с извинениями не оставил? – Разве что невидимыми чернилами на стенах. Но это мы не проверяли. – Недочет, Франсуа. Кстати, почему вы не забрали у меня его чемодан? – Я срезал бирку. А чемодан отдавать пока некому. Я могу переправить его в службу розыска багажа. Забрать? – Лучше найти. Пойдемте смотреть вещи. Забытых вещей оказалось немного. Собственно, это была синяя майка с оранжевой надписью «Carpe Diem» и сборник Честертона. – Надпись – не название фирмы? – спросил Грег, чтобы что-нибудь спросить. – Нет, я уже справлялся. Это античный афоризм, «Лови момент». В смысле, живи сейчас. Грег взял книгу и машинально перелистал ее. Было в детстве такое шуточное гадание – раскрываешь книгу на любой странице и читаешь первую попавшуюся фразу. Стоя спиной к Дюпону, он на секунду закрыл глаза, наугад распахнул книгу и ткнул пальцем куда-то в середину страницы. Потом прочитал выхваченную таким образом фразу. В ней было только три слова. «Произошла чудовищная ошибка». Он перечитал ее еще раз и, не удержавшись, пробежал глазами весь абзац. «Мистер Гурни-Браун, прежний владелец вашего дома, был клиентом нашего агентства. А наши нерадивые служащие, не обратив внимания ни на его двойную фамилию, ни на ваше славное воинское звание, просто представили себе, что майор Браун и мистер Гурни-Браун – одно и то же лицо. И, таким образом, вы внезапно оказались заброшены в середину истории, предназначенной другому человеку». Класс. Кому рассказать… – Ну что, мистер Гарбер? – заглядывал через плечо Дюпон. – Вещи-то? Не ваши? Он как-то утомил, этот тяжеловес. Вещи не имели к нему никакого отношения, и что заставило ответить утвердительно, объяснить было невозможно. – Мои. Книга – моя. – А майка? – с сомнением глядя на него, спросил Дюпон. – А майка – не моя. – Так, значит, он открыл чемодан? – С чего вы взяли? – Но книга-то – ваша. Она же была в чемодане, так? И он, открыв его, так и не обратился в службу розыска. Как это объяснить? – Вы меня спрашиваете? Театр абсурда. Жизнь муравьев в исполнении марионеток. – Как вы сказали? – с прежним подозрением переспросил детектив. – Это не я, это Метерлинк. Классиков обожаю, – он потряс перед массивным носом книгой. – Вот и этот Оу тоже… Консьерж сказал, что он и сюда приезжал, потому что интересуется Метерлинком и хотел пропитаться его духом. – Родственные души. Видите, даже чемоданы одинаковые. В номере больше делать было нечего. Они вышли на террасу, круто обрывавшуюся к морю. Волны накатывали на камни далеко внизу, а все пространство до горизонта было занято спокойной синевой. – Красиво здесь, – неожиданно сказал Дюпон. – Да, здесь это несложно… Стать философом… Здесь не было деловитых пингвинов, на которых охотится фотограф Чучо, не было пребывающих в ажиотации туристов, даже близости Ниццы здесь не чувствовалось. Казалось, что проникнув в это место безвременья и спокойствия, оставаясь в нем столько, сколько хочешь, ты сохраняешь возможность выйти ровно в ту секунду, что и зашел. Никуда не хочется торопиться. Да и некуда. Невозможно опоздать туда, где ты запросто можешь не появиться вовсе… – Так вы говорите, он поехал в Париж? Он успел на две довольно формальные, но неизбежные встречи. А вечером был прием во «Дворце сфер». Об этой вилле Пьера Кардена ходили восторженные слухи, но бывать там раньше ему не приходилось. А это на самом деле стоило того. Сумасшедшая фантазия архитектора расположила на высоком карнизе Эстерель, нависающем над морем, десятки перетекающих один в другой куполов и шаров, выстроенных на различных уровнях таким образом, что было невозможно не только составить план всего здания, но даже просто сказать, сколько в нем помещений или хотя бы сколько этажей. В сочетании с продуманной подсветкой, фантастическими интерьерами и уникальной мебелью, все это создавало ощущение дворца некоего загадочного и очень эксцентричного персонажа из первых фильмов о Джеймсе Бонде. Забавно, второй раз за день на ум приходит бондиана… Было довольно тепло, и можно было выйти наружу, к мягко подсвеченному бассейну. За низкой оградой начинался обрыв, с которого, чуть левее, были видны вечерние огни Канн и темные очертания Леринских островов. Там, говорят, до сих пор действующий монастырь. И кроме монахов – никого. Взять и уйти в монахи. В Таиланде каждый мужчина хоть раз в жизни обязан это сделать. Хоть ненадолго. А если несколько раз – вообще молодец… Многие этим пользуются. Достало все – раз и в монахи. Проникаться спокойствием Будды… Богоугодное дело. А ведь Артур прав. Если отбросить громкие фразы для рекламных проспектов, главное, чем можно гордиться – умение покупать подешевле и, приятно упаковывая, продавать подороже. Ничего нового и интересного, но, судя по рейтингам, успешнее подавляющего большинства. Супер. Еще какие достижения? Сын. Видит папашу раз в полгода, зато в самом престижном колледже. За что «зато»? Колледж тихий, спокойный, без сквозняков. Научится завязывать галстук и выучит, что весь остальной мир создан для того, чтобы выполнять его маленькие прихоти. Такое вот образование… Женщины… Какую-нибудь эта встреча сделала счастливой? Не благополучной и обеспеченной, а именно счастливой? Друзья… Есть кто-то, кого, пока никто не слышит, действительно можно назвать этим словом? Жизнь. Сосредоточенная на… вот на всем этом и сосредоточенная. Тут Артур тоже прав. Безнадежно, как зубная боль… Результат планомерных усилий. Все стабильно и предсказуемо, удивляться нечему. Умение удивляться, где ты? Ау! Оу… Мистер Оу в майке с надписью «Живи сейчас» , уволокший в Париж чемодан и умеющий удивлять-ся. Ся… Не чтобы кто-то его удивил, а – сам себя. Прономинальный глагол – удивлять себя. Вот же развезло как. И зацепиться не за что. Пусто. Пусто в черепах черепах. Шампанское нужно пить, вот что. А лучше – виски. И обсудить с прекрасной риэлторшей перспективы рынка превращения мечт в недвижимое имущество. Незамедлительно. Он развернулся и с загадочной улыбкой на лице вошел в ближайшую прозрачную сферу. Пробравшись через черно-белую суету, подошел к столу с напитками и, не дожидаясь официанта, щедро налил себе виски. Где тут риэлторши? В этот момент музыка смолкла, и к микрофону, запаренно улыбаясь, пробрался фрачный толстячок, ведущий вечер. – Дамы и господа! Придя сюда этим вечером, все вы, по нашей просьбе, оставили в вестибюле визитные карточки. Сегодня они будут вашими лотерейными билетами. Призы предоставлены компанией «Эволюсьон-вояж», владельцу которой я передаю микрофон. Толстячок начал делать пассы руками, призывая на сцену высокого светловолосого мужчину, несколько смущенно пробирающегося к возвышению. Эволюсьоном здесь не обойдешься. Здесь, пожалуй, Революсьон требуется… Allons, enfants… Le jour de gloire est arrivé. Он, значит, arrivé, но никого не застал… – Авиабилет первого класса в Бангкок выигрывает… Вот, как раз кто-то направляется в монахи. Красота – оранжевая простыня, сандалии, и никаких забот… Делая короткие интригующие паузы, требуемые для извлечения из шкатулки визитной карточки очередного счастливца, окончательно вспотевший ведущий вызывал сочувствие. Зал благосклонно поддерживал его аплодисментами, а избранные послушно сменяли друг друга, получая волшебные призы, которым, по всей вероятности, они не смогут найти применения. – Следующий приз – полный курс талассотерапии в одном из лучших отелей Биарицца… О, вот это то, что доктор прописал. Обернуться водорослями и закуклиться. Отключив телефон. Впрочем, было бы, что отключать. Пока не закуклился, нужно еще виски выпить… Был такой роман у Кортасара – «Выигрыши». Об одном очень странном круизе, все пассажиры которого выиграли его в лотерею… Что-то там у них не заладилось в конце. Или Кортасару надоело… – Следующий выигрыш – две ночи в президентском люксе отеля «Ритц» в Париже. Приз выигрывает… Он не удивился, услышав свою фамилию. «Сила воображения порождает событие». Сквозь мысли уловив слово «Париж», еще до того, как истекли секунды, отведенные фрачным ведущим на то, чтобы заинтриговать аудиторию, он уже знал, что это – его выигрыш. Или – его поводок, или указующий перст, счастливый билет или подстроенная ловушка – что угодно, но – его. И, пробираясь к микрофону, он уже знал, что этим знаком воспользуется, что зарезервирует номер уже на завтра, потому что нет у него сейчас никакого желания ходить по этому кругу, сверяясь с расписанием обязательных встреч, потому что, в отличие от Канн, у него не существует никаких обязательств в Париже, и совершенно неизвестно, что ждет его там. И это-то почему-то больше всего привлекает. |
||
|