"Виктория Угрюмова. Мужчина ее мечты" - читать интересную книгу автора

аквариумом и кучей экзотических растений в не менее экзотических горшочках -
похож на вполне приличную оранжерею с прудиком, что побуждает меня крайне
редко выбираться в командировки.
Что же касается личной жизни, каковая всегда интересует знакомых
больше, чем даже самая активная общественная, признаюсь по секрету, что я
вот уже много лет жду блондина своей мечты. В этом выборе удалось
определиться не сразу. Вначале - мне как раз исполнилось четыре года - я
страстно влюбилась в Жерара Филиппа и три года любила его вечно, после чего
вероломно изменила ему с Ахиллом. Да-да, тем самым, из древнегреческих
легенд. Ахилл должен был быть белокурым, синеглазым и божественно сложенным.
В идеале я мечтала и о слегка откорректированном характере: меня мало
устраивал бандит-меланхолик, воспетый Гомером.
В детстве легко веришь в то, что сам себе придумываешь: пресловутый
блондин вошел в мою жизнь раз и навсегда. Но в последнее время поиски
мужчины всей моей жизни пришлось отложить на неопределенный срок, потому что
на пер вый план выступили иные задачи.
Началось все несколько недель тому.

* * *

Нетерпеливый звонок раздался неприлично рано, когда спросонья еще туго
соображается. Поэтому сперва я доверчиво открыла все замки и щеколды,
отворила двери, а затем уж осторожно спросила "кто там?" у того самого
первого встречного, который топтался на моем половичке. "Кто" оказался нашим
почтальоном Аристотелем Петровичем - милым и добродушным старичком, о
котором можно сказать, что для своих пятисот лет выглядит он весьма неплохо.
В сухонькой ручке, похожей на птичью лапку, он едва удерживал огромный
конверт. Такой, знаете, коричневый, из плотной оберточной бумаги, на котором
на стыках выступают следы плохого клея. Не удивлюсь, если это я сама и
склеила его на уроке труда в невинном детском возрасте (помните, была такая
забава в младших классах?). Во всяком случае, теперь таких не делают, и
конверт - хоть и не дышал седой древностью - напоминал о днях минувших.
- Распишитесь, деточка, - проскрипел почтальон, протягивая мне вчетверо
сложенный листок. - Где-нибудь там...
На всякий случай я метнула на конверт быстрый взгляд: не могу сказать,
чтобы наш "легконогий вестник" страдал склерозом и путал адреса, однако
решительно некому было посылать мне такие письма. Но надпись, выведенная
четкими большими буквами, да еще и красным цветом, уверенно гласила: "Нике
Казанской", то есть мне, и отпираться было бесполезно. Да и любопытство уже
одолевало. Вручив Аристотелю Петровичу заслуженные чаевые, я гордо прошагала
на кухню, чтобы за чашечкой кофе насладиться эпистолярным наследием
неизвестного пока что автора, но хитрющая судьба не дала мне такой
возможности. Сперва забулькало и загрохотало в батарее, да так яростно, что
перспектива кофейничать в тишине отпала сама собой. А потом произошло
одновременно много всяких мелких и на первый взгляд незначительных
событий...
Нужно сказать, что сосед сверху затеял ремонт, и это "счастье" настигло
нас месяца четыре назад. Все это время у меня над головой пилили, сверлили,
строгали и шлифовали; ломали и строили, стучали и периодически лишали света
и воды все парадное. Наконец ремонт приблизился к долгожданной завершающей