"Эрнест Удет "Жизнь летчика" (про войну)" - читать интересную книгу автора

еще закрыты. Тонкая струка крови стекает по подбородку.
Неужели?...
Но его рука тянется ко мне, как будто рука больного над простынями.
Осторожно я поднимаю свою руку и чувствую его рукопожатие. Хорошее,
дружеское рукопожатие. Мы не можем проронить ни слова.
"Летенант Юстиниус... Юстиниус, мой товарищ!"
Рядом с нами механики возятся с машиной. "Н-да-а..., повезло им, что
бомбы не взорвались", слышу я голос Беренда. Затем появляются медики,
кладут нас на носилки и ставят в автомобиль как две буханки хлеба. По
прибытии в госпиталь в Кольмаре нас разъединяют.
Юстиниус, которого выбросило из самолета при ударе, получил ссадины и
контузию. Мое колено повреждено. Нога висит на растяжке и мне придется
какое-то время пробыть в постели.
Через десять дней мне разрешили первый раз прохромать по коридору. Все
это время у меня не было никаких известий из дома и никто из моих друзей
не навещал меня. Кажется, что весь остальной мир меня забыл.
Мне надо назад в часть. Я лежу еще десять дней, а затем я говорю об этом
доктору. Он поднимает удивленно брови. Но, помимо всего прочего, я не в
пехоте, и это не его нога. И он вручает мне бумаги на завтрашнюю выписку.
Первый, на кого я наталкиваюсь на аэродроме - мой приятель, с которым я
часто ходил в увольнительную в Кольмар, тоже пилот нашего авиаотряда. Я
приветствую его, а он отвечает мне с некоторым смущением и быстро проходит
мимо. Это могло быть совпадением, но вот и те трое, стоящие перед большой
палаткой, демонстративно поворчиваются ко мне спиной.
Наконец я наталкиваюсь на Беренда. Он скребет в затылке и отводит меня в
угол между палатками. Вот чертова история. Как только мы пошли вниз,
офицер бросился к телефону и вызвал начальника штаба. Он устроил настоящую
бурю: рядовой Удет только что разбился из-за своего рискованного
пилотирования. Он потребовал, чтобы Удет был немедленно отстранен от своих
обязанностей и сурово наказан. Все в дежурной комнате слышали его. "Самое
суровое наказание!", пронзительно верещал он. Замена мне уже прибыла и я
могу собирать свои бумаги. Я переведен в летный парк в Нейбрейзахе.
Беренд печально качает головой. Я благодарю его, собираю свои бумаги и
прихрамывая иду к себе. После обеда я сижу на диване, раненная нога
вытянута. Моя хозяйка, стоя на коленях, упаковывает мой чемодан. Ее лицо
опухло от плача и время от времени она издает глубокий вздох. Я всегда
считался одним из ее лучших жильцов и никогда не вычитал стоимость порошка
против клопов из арендной платы.
В дверь стучат. На пороге стоит Юстиниус. Он подходит ко мне и когда я
пытаюсь привстать, толкает меня назад, на зеленый плюшевый дивана.
"Остынь, Которышка!", говорит он дружески. "Так всегда бывает, то вверх,
то вниз. Кроме того, мы же на службе."
Он хлопает меня по плечу и сует мне в руку коробку с сигаретами. Затем он
уходит. Через несколько минут ему предстоит вылет с моим преемником.
Я больше никогда не видел Юстиниуса. Он погиб в 1917 году на Западном
фронте, став пилотом-истребителем.
Я прибываю в летный парк Нейбрейзаха после наступления темноты. "Ага,
перед нами тот самый господин, который не умеет летать по прямой", говорит
сержант. Писари ухмыляются. Уже поздно, и меня посылают на склад за
постельным бельем. Всю ночь я ворочаюсь с боку на бок и не могу сомкнуть