"Марина Юденич. Ящик Пандоры" - читать интересную книгу автора

Однако судьбе то ли надоело куражиться, то ли, напротив, стало вдруг
жаль таких непохожих людей, объединенных вдруг такой странной, особенно по
нынешним временам, для всех тревогой. В коридоре тихо звякнули колокольчики
дверного звонка, и практически сразу же за ними - дверь была не заперта - в
комнату шагнул сосед, одиноко обитавший в квартире на первом этаже. Мало кто
помнил его имя, а после того как по экранам страны много уже лет назад с
триумфом прокатилась французская комедия "Чудовище", содержания которой
теперь, разумеется, никто не помнил, соседа иначе как Чудовищем в округе не
звали. Впрочем, далее он вряд ли когда-нибудь выбирался. Некоторые в комнате
отвели глаза: Чудовище был первым кандидатом на роль обвиняемого в краже,
однако он зачем-то пришел сам. Вместе с Чудовищем в комнату вползли
промозглая, почти ночная уже сырость, затхлый запах подвала, чердака или
просто давно не убираемого жилища, немытого человеческого тела, утлой ткани
и устойчивый винный дух, который нельзя было назвать даже перегаром,
поскольку это был постоянно обновляемый и подкрепляемый дух. Было еще
что-то, чего не назовешь словами, но что сразу вгоняет нормального человека
в тоску и уныние.
- Вы что-то знаете? - Галка первой нарушила довольно долгую паузу, во
время которой Чудовище тупо оглядывал присутствующих, как бы вспоминая, как
это он оказался при таком большом стечении народа.
- А?.. Это... Вы своего кота где искали?
Заговорили все разом, преимущественно дети. Они очень торопились,
словно малейшее промедление могло стереть в их памяти те места, которые
обошли и обшарили они в поисках Кузи. Но спешка была напрасной, ибо первым
же прозвучало слово "сквер". Чудовище слово услышал, и опухшие крохотные
глазки дрогнули, как глаза у животного или душевнобольного человека, когда
вдруг доносится до их слуха слово, значение которого им понятно.
- А!.. Это... Плохо искали... Там он, ваш Кузя, в сквере... Пойдем
покажу... кто хочет, конечно.
Кузя действительно был в сквере, вернее, в небольшой березовой рощице,
которая сейчас, осенью, более похожа была на золотистый кустик в окружении
высокого плотного частокола домов-башен.
Не было ничего удивительного в том, что дети не нашли Кузю сразу: они
ведь искали его на земле. А Кузя, вернее то, что от него осталось, висел на
дереве, над землей, на уровне глаз высокого взрослого человека. Оранжевый
котенок не очень бросался в глаза в золотистой еще не облетевшей листве,
заметнее были капли его крови. Кузю не просто повесили на одном из суков
тоненькой березы, палачу показалось этого мало, и он вспорол пушистый
животик крохотного животного: внутренности длинной кишкой болтались внизу,
словно продолжая вытянутое в предсмертной судороге тельце.
Но самым жутким было не это. Когда, собравшись с силами, кто-то из
соседских мужиков аккуратно снял тельце котенка с дерева, на шее крохи
обнаружилась короткая, но довольно толстая золотая цепь, за которую засунута
была записка. Листок бумаги в клеточку, выдернутый скорее всего из
ученической тетрадки, был перекручен и смят. Палач, похоже, оставил записку
напоследок и, обворачивая ее вокруг цепи, спешил. Кроме того, бумага была
густо запачкана кровью, но прочитать написанное все же удалось.
"Смерть новым хозяевам жизни! Акакий Акакиевич", - написано было на
смятом клочке.
Дети плакали тихо, а взрослые молчали.