"Марина Юденич. 'Титаник' плывет" - читать интересную книгу автора

Последние четверостишия он читал внимательно. Потом перечитал каждое
еще несколько раз. И с каждым разом хмурился все больше. Видения, описанные
в них, были очень странными. И описание вышло слишком туманным. Что такое
была цифра "три"?
Три женских силуэта вроде бы проступили из густого тумана.
Туман?
Совсем не такой клубится над поверхностью чаши.
Тот был холодным и вязким, словно белый речной туман в осеннюю пору над
сонным потоком вод.
Что проглянуло из сырого тумана?
Люди?
Да, люди.
Их было много, они гибли, взывая о помощи.
Откуда взялись женщины? От их силуэтов веяло смертельной тоской.
И все же опасной по-настоящему показалась только одна...
Он напряг память, пытаясь вспомнить еще что-либо. Тщетно.
- Нет! Это слишком невнятно. Я не вправе... Быть может, позже...
Он решительно обмакнул перо в чернильницу и жирным крестом перечеркнул
три последних катрена.
Через несколько минут тяжелая дверь кабинета распахнулась, и хозяин
появился на пороге, щурясь в лучах яркого солнца. Оно было дерзким,
радостным и царствовало безраздельно. И только в его убежище всегда царил
полумрак.
"Чтобы не распугать мои видения - они боятся света. И теперь, наверное,
попрятались в темных углах, укрылись в складках пыльных тканей", - подумал
он, внезапно усмехнувшись.
Молодому человеку, ожидавшему его внизу, усмешка показалась довольной
улыбкой.
- Доброе утро, мсье! Хорошо работалось сегодня?
- Здравствуй, Жан. Не могу сказать, что я очень доволен.
- Но все же мне есть что переписать, мсье?
- Да. Ты найдешь мои записи где обычно. Переписать начисто следует
четыре катрена, они уместились на трех листах. Четвертый лист перечеркнут.
Его следует сжечь, дабы не вводить никого в заблуждение и не обрекать на
тщетные поиски истины, мне до конца не ясной. Ты понял, мой мальчик?
- Разумеется, мсье!
Тот, кто был назван Жаном, легко взбежал по лестнице и растворился в
таинственной полутьме кабинета. Отсутствие света не стало для него помехой.
Жан-Эмэ де Шавиньи уже не первый год работал секретарем в этом доме и привык
ко всем причудам великого учителя.
Первым делом молодой человек бросился к столу и жадно схватил несколько
листов, испещренных знакомым почерком.
Он быстро прочел написанное, испытав, как всегда, благоговейную дрожь
от сознания того, что первым из смертных читает великие пророчества. В том
же, что откровения учителя являются величайшими, божественными посланиями,
обращенными в будущее, юный де Шавиньи ни секунды не сомневался.
Внимательно перечитав три последних катрена, волею автора обреченных на
сожжение, молодой человек, как и следовало ожидать, ничего не понял.
Смысл пророчества - или пророчеств? - был упрятан слишком глубоко.
Тем не менее юноша аккуратно сложил тонкий лист бумаги и бережно убрал