"Марина Юденич. Гость" - читать интересную книгу автора

толком вспомнить не смог.

Имя журналиста Петра Лазаревича было ему известно. Он не то чтобы
постоянно, но периодически читал его злые, умные материалы, рискованно
затрагивающие интересы правящего истеблишмента и проливающие свет в самые
темные и грязные закоулки большой политики.
Этот человек с типичной внешностью московского тусовщика средней руки,
веселый и чуть нагловатый, но, несомненно, неплохо образованный и умеющий,
когда захочет, достойно себя вести, ничем даже отдаленно не напомнил ему
Лазаря, впрочем, с момента их последней встречи прошло двадцать с лишним
лет.
- Да, на Байкале. - Лазаревич остановился у двери и смотрел на них
открыто и доброжелательно. "Я виноват, увлекся, но готов просить прощения и
ответить на все ваши вопросы готов, - словно говорил его ясный взгляд, - и
будет, ей-богу, несправедливо выставлять меня сейчас на улицу под проливной
дождь, как паршивую, к тому же нашкодившую собаку". - Вы там бывали?
- Бывал. Когда-то давно.
Случайный, казалось, вопрос вроде бы разрядил обстановку. По крайней
мере, в защиту Лазаревича прозвучал, хотя и несколько иронично, первый
голос:
- Собственно, вас никто не выгоняет, господин журналист. И куда вы
сейчас пойдете - умирать на нашем пороге?
Лазаревич только развел руками и грустно улыбнулся:
- Очень вероятно. Мне кажется, я настолько вас достал, что вы готовы
дать мне хорошего пенделя. Уж лучше сам.

"Ты прав, Пит, лучше бы тебе самому. Самому пустить себе пулю в лоб
или, к примеру, не завязнуть в грязи на своей машине, а взорваться вместе с
ней, еще лучше бы тебе, грязный ублюдок, вообще не родиться на свет, - она
размышляла так и разглядывала его беззастенчиво, в упор, улыбаясь при этом
слегка отстраненно, - удивительно, что никто до сих пор не свернул тебе шею,
ведь ты, мерзавец, наверняка сломал жизнь не одному человеку за столько-то
лет!"

Лет и вправду прошло уже очень много, и многое изменилось в мире - она
даже не сразу узнала его, хотя ничего не забыла. Возможно, впрочем, дело
было именно в этом - она помнила все до мельчайших деталей, и она очень
хорошо помнила его, но тогдашнего. Теперь же он очень сильно изменился. Даже
помолодел. Точнее, он всегда был моложав, но в те давние годы старался
казаться старше и солиднее, теперь же, напротив, не явно, но все же
молодился. К тому же у него появился стиль, и он умело ему соответствовал.
Тогда он и понятия не имел, что это такое, а верхом совершенства считал
наличие настоящих фирменных джинсов и японских часов "Сейко". Он по-другому
говорит теперь и, наверное, по-другому думает, но она готова была заключить
самое рискованное пари: он не изменился ни на йоту, оставаясь таким же
негодяем, каким она его хорошо помнила, негодяем милым и обаятельным и
оттого еще более опасным.

До нее он добрался в конце второго семестра. Именно добрался, перебрав
поочередно почти десяток однокурсниц. Он был почти легендой факультета, все