"Юрий Тынянов. Пушкин. Юность. Часть 3." - читать интересную книгу автора

на руках носят, и двор {принужден} был согласиться на издание. Говорили о
каком-то празднестве, данном в честь его. А теперь он вдруг оказался в
Царском Селе, в лицее.
Он был не один: заложив руки за спину, стоял посреди галереи дядюшка
Василий Львович и еще третий - мешковатый, высокий, со вздернутыми плечами
и в очках - Александр его видел в первый раз и сразу догадался: Вяземский.
Василий Львович обнял его - как всегда делал это при других: не глядя на
него и кося в сторону друзей.
Вяземский наблюдал исподлобья и переглянулся с Александром.
- Ваше превосходительство, - сказал он Василью Львовичу, напоминая, -
староста арзамасский!
Дядя медлил.
- Вот! - сказал ему Вяземский.
- Помню, ваше превосходительство, - ответил дядя молодцевато.
Рыжеватые мягкие волосы у Вяземского были всклочены, и задорный чуб дыбом
стоял на затылке. Он был похож на петуха, готового в любую минуту
броситься в бой.
И они засмеялись, а Карамзин покачал головой.
Дядю никто никогда не называл превосходительством, да он им и не был,
а Вяземский подавно. Это дурачество было ново и ни на что не похоже. Это
были все арзамасские шалости. У Александра дух перехватило.
Все было ново для него.
Дядя вынул из кармашка лоскут, откашлялся и одернул жилет, как всегда
делывал перед чтением экспромта.
Нет, это вовсе не были стихи. Дядя, сбиваясь на каждом слове и
брызгая, усердно читал не то церковнославянскую грамоту, не то какое-то
кляузное отношение приказного:
- "Месяца Лютого, Сечня в день двунадесятый - лето второе от Липецкого
потопа, в доме Старушки бысть ординарный "Арзамас". Присутствовали их
превосходительства: Громобой, Светлана и Вот. Ополченные красным колпаком
и гусиным пером против "Беседы" безумства... - ну, дальше о Шаховском - ты
сам прочтешь - признали арзамасцем Сверчка. Его превосходительство Чу..."
- Словом, ты - арзамасец, - сказал дядя кратко. - Это о тебе, мой
друг, сказано - Сверчок. А их превосходительства - это такой титул: их
превосходительства, гении "Арзамаса".
"Арзамас" шумел. Шаховской вздумал было в комедии вывести жалкого
вздыхателя, Фиалкина, и осмеял стихи Жуковского. Комедия - "Липецкие воды"
- была весела и имела шумный успех, но все друзья вкуса ополчились против
Шаховского. Эпиграммы посыпались на него дождем. Его иначе не называли,
как Шутовским, а комедию его - Липецким потопом. Писались
церковнославянским штилем длинные и бес-
смысленные акафисты в честь безумной "Беседы" - этих косноязычных дьячков,
у которых оказался столь сильный и колкий союзник, как Шаховской. Дядя
Василий Львович разъезжал по обеим столицам, неистовствуя.
Постепенно самое пересмешничество понравилось; всем нравился этот как
бы тайный сговор против "Беседы".
Как-то Блудов, случайно проезжая через город Арзамас и скучая в
станционном домике, вздумал изобразить в штиле "Беседы" и Шаховского и все
происшествие. "Видение в некоей ограде" - называлось его замысловатое
произведение. Так все воевавшие против Шаховского и "Беседы" стали