"Нгуен Минь Тяу. След солдата " - читать интересную книгу автора

прорывах вражеского кольца. Лыонг был тихим, неразговорчивым парнем, правда,
немного упрямым и рассудительным, как старичок. Кинь относился к нему как к
сыну или младшему брату. Лыонг платил ему уважением и любовью, хотя
некоторая небрежность и забывчивость Киня иногда его очень ранили.
Они находились почти у цели своего похода, когда начались дожди.
Случалось, по три-четыре дня невозможно было приготовить горячую пищу. На
привалах, не снимая вещмешков, бойцы жевали жареные рисовые зерна, а потом
снова продолжали путь. Паек же подслащенных зерен, хранившийся у каждого в
полиэтиленовом мешочке, подходил к концу. Это был энзе, и по инструкции
трогать его не полагалось. Но где было взять еду?
- Товарищ Кинь, - предложил в один из таких дней Лыонг, - разрешите
попробовать приготовить горячую пищу?
Кинь вытер рукой мокрое от дождя лицо и проговорил:
- Если тебе удастся это сделать, считай, что ты обставил девиц, которые
в старину состязались в стряпне на лодках.
- А я сделаю, вот увидите! Пусть ребята пока поищут место, где
развесить гамаки, а кто-нибудь принесет мне сюда подмокшие кошели риса.
Достав из своего вещмешка нож, Лыонг пошел вдоль ручья и скоро вернулся
с охапкой листьев и остатками бамбукового плетня, которые он тащил на спине.
Затем на берегу ручья появился небольшой, едва доходивший до пояса шалаш с
закругленным верхом. Лыонг, зайдя в воду, выбрал на дне три одинаковых по
величине камня, а потом срезал на берегу траву и снял дерн. Несмотря на
проливные дожди, земля под дерном оказалась сухой. Примерно через час уже
весело горел костер, сквозь только что сорванные листья, покрывавшие шалаш,
тянулся дымок, а Лыонг, окружив шалаш канавкой для отвода воды, весело
крикнул:
- Ребята, через полчаса будем есть, а пока можете спать!
В зимние дни самым трудным делом было разжечь костер. За месяцы
непрерывных дождей джунгли становились совершенно сырыми. Кто пережил на
Чыонгшоне пору муссонов, тому это хорошо знакомо. Ветви деревьев под
тяжестью падавшей на них воды опускались к земле. Стволы обрастали мхом.
Камни становились скользкими. Несмолкавшая размеренная дробь дождевых
капель, непрерывно обрушивавшихся на скаты шалаша, в конце концов создавала
ощущение, будто тебя били палкой по голове. Костер никак не хотел
разгораться, от сучьев шел едкий дым, пламя без конца приходилось раздувать.
Каменный таганок наполовину оказывался затопленным водой. Дым, скапливаясь
над шалашом, подолгу держался, окутывая вершины ближайших деревьев. Ко всему
этому примешивался неумолкающий гул самолетов, треск цикад, шум бурлящих
потоков, резкий крик неизвестных птиц. Промозглые джунгли казались особенно
неприветливыми ночью. Сколько незнакомых людей из самых разных мест
сходились на перевалочных пунктах, разбросанных вдоль всей дороги! Тесным
кружком устраивались они вокруг огня и грелись в ночной темноте, среди
немолчного дождя и треска зимних цикад, напоминавшего звук скребка, которым
обдирают бамбуковое лыко. У кого-нибудь за пазухой обязательно громко вещал
транзистор, клеймя американцев, которые недавно ввели войска на Юг. Кто-то
выходил под дождь искать хворост.
Но иногда огонь упрямо не разгорался по нескольку часов кряду, несмотря
на упорные усилия людей. Все приходили в уныние и с досады начинали
устраиваться на ночлег. И вдруг чьей-то усердной руке выпадала удача, и
слабый язычок огня, поднимаясь, постепенно набирался сил, а потом разом