"Иван Тяглов. Круги Магистра" - читать интересную книгу автора

на Звездных Путях.

- Как ты узнал, что там, у Вадима, что-то случилось, что было письмо?

- Ты еще услышишь, - ударила жесткой печалью мягкая Гранькина улыбка. - Ты
же Рыцарь Радуги. Это - как колокол, только звучит дольше и немного иначе. "И
Рыцарь слышит Весть издалека, и берет меч свой, и идет путями Земными или
Звездными сразиться со Злом и положить предел могуществу его, как бы велико
могущество не было", - Гранька говорил как-то странно, нараспев немножко,
будто заклинание читал. - Это из старого устава. На Великих равнинах уже
говорили проще и жестче, меня Аль научил по-старому.

- Значит, все-таки баррикада, - Тимка сам поразился твердости своего
голоса, потому что, если честно, слезы уже крепко подмочили глаза и повисли на
ресницах.

Гранька не удивился, спросил только:

- Когда собираемся?

- В двенадцать, там, где будет башня.

Где-то под аркой взревел мотоцикл, пронесся по двору, принимая облачные
блики на серебристый обтекатель. Тимка вздрогнул.

- Опять охламон Васька на драндулете прикатил! У людей горе, а он!.. -
вновь пронзительно заорала тетя Валя. Кажется, у нее выходило громче
мотоцикла.

- А вот такие и убить могут, да... Носятся, носятся, шею все никак
свернуть не могут... - пошли поддакивать пенсионерки. Они и сейчас были
непробиваемо уверены в своей правоте. Милиционер грустно присел на скамеечку,
на него изредка просительно поглядывали. Бабушкам тоже было страшно, поэтому
вопили старательно и громко.

"Охламон", поставив машину, топтался со шлемом в руках, соображая. Потом
со стуком надел шлем на руль мотоцикла.

- Да тебе, теть Валь, разреши, ты бы всех мальчишек во дворе перестреляла!
- сказал он негромко, но четко.

Крик сломался. Во дворе стало пусто и жутко. Милиционер поднялся и пошел
прочь.

- Тима! - позвала мама, высунувшись из окна, там горел свет, кажется,
работал телевизор. Как всегда. Мирно, привычно. Издалека плыли над двором
печальные тихие переливы, похожие на плач и на колыбельную, а еще - как будто
прощаешься с другом навсегда, и он, не оглядываясь, уходит к прозрачному
горизонту. Мелодия оживила серые Драные дома, отдала им свою грусть...