"Марк Твен и Чарльз Дэдли Уорнер. Позолоченный век (Повесть наших дней)" - читать интересную книгу автора

такого закона, чтоб в один прекрасный день запретили бы продажу негров в
южные штаты, или что-то в этом роде... Бог ты мой, какие барыши загреб бы
он на этом деле! Цены на негров сразу повысились бы вчетверо. Он уже
потратил кучу денег, ездил, хлопотал, законтрактовал уйму негров, и все шло
как по маслу, - а потом ему не удалось добиться этого закона, и вся затея
лопнула. А как он в Кентукки раскопал какого-то старого чудака, который
двадцать два года изобретал вечный двигатель, и Бирайя Селлерс с первого
взгляда понял, какого там еще колесика не хватает. Как сейчас помню:
примчался он в полночь, ну точь-в-точь безумный, барабанил изо всех сил,
пока не поднял нас с постели, потом запер дверь на все засовы, поставил
свечку в пустой бочонок и принялся шепотом рассказывать. Деньги потекли бы
рекой, это всякому было ясно. Но ведь и откупить у старого чудака его
изобретение стоило недешево... А потом, когда колесико было поставлено на
место, оказалось, что они где-то чего-то недоглядели, и толку никакого не
вышло; столько хлопотали, однако машина работать не стала. А здешняя его
затея? Казалось, уж на что была хороша. Он и Сай целыми ночами сидели и
трудились; занавески на окнах задернуты, а я все поглядываю, чтобы соседи
не нагрянули невзначай. И ведь он искренне верил, будто на черной липкой
смоле, что сочится между камней, которые Сай называет углем, можно нажить
целое состояние. Он очищал эту смолу, пока она не стала жидкой, как вода, -
она, и правда, горела, уж тут спорить не приходится! И в Цинциннати, когда
он собрал полный зал всяких богачей и показывал им свою новую лампу, надо
думать, у него все пошло бы на лад, но только посреди его речи лампа
взорвалась и чуть не снесла головы всем присутствующим. Я до сих пор
опомниться не могу, сколько денег мы ухлопали на это дело! Когда Бирайя
Селлерс уехал в Миссури, я радовалась, а теперь жалею, что его здесь нет.
Интересно, что он пишет?
Письмо, конечно, бодрое - уж он-то никогда не унывает: за всю жизнь ни
разу не попал в беду, а если и попадал, так сам того не замечал. Для него
солнышко всегда на восходе, светлое да яркое, - до зенита, впрочем, оно
никогда не доходит: исчезнет и снова взойдет. И ведь нельзя не любить этого
человека, так он старается всем помочь. Но я боюсь снова встретиться с ним
- он обязательно опять закружит нам всем головы... А, вдова Хопкинс ушла
наконец! Ей всякий раз нужна целая неделя, чтобы купить катушку ниток или
выменять моток пряжи. Ну, теперь-то уж Сай придет с письмом..."
И он пришел.
- Задержался из-за вдовы Хопкинс - такая надоедливая старуха, никакого
терпения с нею нет. Ну вот, слушай, Нэнси, что я тебе прочту, ты только
послушай!
"Немедленно выезжайте в Миссури! Распродайте все - не дожидайтесь,
пока дадут хорошую цену, берите любую - и сразу же выезжайте, не то будет
поздно. Если потребуется, бросайте пожитки и приезжайте с пустыми руками.
Не пожалеете. Край здесь чудесный, земля прекрасная, воздух - чище нет на
свете! Описать все это невозможно: перо бессильно. Но с каждым днем людей
становится все больше, народ валит со всех сторон. У меня на примете
грандиозный план, и я хочу принять вас в долю; я приму в долю всех моих
друзей, всех, кто когда-либо выручал меня, ибо здесь хватит с избытком на
каждого. Но - молчок, ни словечка, держите все про себя! Приедете - сами
увидите! Приезжайте! Спешите! Мчитесь! Не задерживайтесь!" Он все тот же,
Нэнси, все тот же, правда?