"Марк Твен и Чарльз Дэдли Уорнер. Позолоченный век (Повесть наших дней)" - читать интересную книгу автора

прежде чем доберешься до настоящего рынка! Ведь в странах Востока людей
несчетное множество, как песку в пустыне; на каждой квадратной миле кишат
тысячи страждущих, и все до одного больны офтальмией! Эта болезнь для них
так же естественна, как грехи, как нос на лице человека. Они рождаются с
офтальмией, живут с нею и подчас умирают, не нажив ничего другого. Три года
предварительных торговых операций на Востоке, и к чему мы придем? Наши
передовые части проникнут в Константинополь, а тыловые займут Малайский
архипелаг. Фабрики и склады в Каире, Исфагани, Багдаде, Дамаске,
Иерусалиме, Иеддо, Пекине, Бангкоке, Дели, Бомбее и Калькутте! Годовой
доход... Один бог знает, сколько миллионов придется на брата!
Вашингтон был поражен и ошеломлен. Мысли его витали в далеких
заморских странах, а перед глазами проносились такие груды шелестящих и
звенящих денег, что он чувствовал себя так, словно очень долго кружился и,
внезапно остановившись, увидел, что все вокруг продолжает кружиться в
стремительно вращающемся вихре. Однако мало-помалу Селлерсы перестали
мелькать перед его глазами и заняли свои прежние места, а комната, потеряв
весь блеск, стала такой же убогой, как прежде. И только тогда юноша вновь
обрел голос и принялся уговаривать Селлерса бросить все остальные дела и
скорее закончить глазной эликсир. Он вынул свои восемнадцать долларов и
попытался заставить полковника взять их; он упрашивал и умолял Селлерса, но
тот не соглашался. Этот капитал - полковник в присущей ему величественной
манере называл восемнадцать долларов капиталом, - этот капитал ему не
понадобится до тех пор, пока эликсир не станет реальностью. Но он успокоил
Вашингтона, заверив его, что обратится к нему за деньгами, как только
завершит свое изобретение, и добавил, к радости Вашингтона, что, кроме
него, он никого больше не возьмет в долю.
К концу завтрака Вашингтон только что не молился на Селлерса. Этот
юноша был из тех, кто сегодня возносится мечтою в небеса, а завтра посыпает
голову пеплом. Сейчас он витал в облаках. Полковник собирался отвести его в
контору, где он подыскал ему местечко, но Вашингтон упросил его подождать
несколько минут, пока он напишет домой; такие люди, как он, живут только
интересами сегодняшнего дня, отдавая им все свои помыслы, и легко отметают
от себя все, что волновало их вчера, - это у них в крови. Вашингтон побежал
наверх и принялся с воодушевлением писать матери о свиньях и кукурузе, о
банках и глазном эликсире, в каждом случае накидывая сверх расчетов
Селлерса еще парочку-другую миллионов. Люди и представления не имеют, что
за человек полковник Селлерс, писал он, а когда мир узнает его, все ахнут
от удивления. Закончил он письмо следующими словами:
"Поэтому успокойся, мама, и не волнуйся ни о чем. Скоро у тебя будет
все, что ты захочешь, и даже больше. Уж для тебя-то я ничего не пожалею,
можешь не сомневаться. Эти деньги предназначены не для меня одного, а для
всей семьи. Мы поделим их поровну, и у каждого из нас будет столько,
сколько одному человеку никогда не истратить. Сообщи обо всем отцу, но
только очень осторожно; ты сама понимаешь, как важна здесь осторожность, -
после всех пережитых неудач он в таком состоянии, что хорошие вести могут
выбить его из колеи даже скорее, чем плохие: ведь к плохим-то он привык, а
хороших не слыхал давным-давно. Расскажи Лоре и всем нашим. И напиши Клаю,
если он еще не вернулся. Можешь написать ему, что я охотно поделюсь с ним
всем, что у меня будет. Он знает это и так, и мне не придется клятвенно
заверять его в искренности моих слов. Будь здорова. И помни: вам больше не