"Марк Твен и Чарльз Дэдли Уорнер. Позолоченный век (Повесть наших дней)" - читать интересную книгу автора

- Да, в его голосе как будто в самом деле звучат прежние нотки. И
ты... ты все-таки поедешь, Сай?
- Поеду ли? Разумеется, поеду, Нэнси! Конечно, все зависит от везенья,
а нам до сих пор, признаться, не очень-то везло. Но что бы ни стряслось,
женушка, дети наши обеспечены. Возблагодарим же за это господа бога!
- Аминь, - тихо и благоговейно ответила Нэнси.
И Хокинсы принялись за сборы так внезапно и с такой энергией, что у
всего Обэдстауна от удивления дух захватило; в каких-нибудь четыре месяца
они покончили со всеми делами и исчезли в таинственных, безвестных
просторах, что лежали за Теннессийскими Буграми.


ГЛАВА II

СКВАЙР ХОКИНС УСЫНОВЛЯЕТ КЛАЯ

gildag02.gif*
______________
* Христианам, у которых нет своих детей, подобает брать детей усопших
- отроков или дев - и растить их как своих детей... (эфиопск.).

К концу третьего дня, в час, когда путники начинали уже подумывать о
ночлеге, в лесу показалась бревенчатая хижина. Хокинс остановил лошадей и
вошел во двор. На пороге, закрыв лицо руками, сидел мальчуган лет десяти.
Хокинс подошел ближе, надеясь, что звук шагов привлечет внимание мальчика,
но тот не шевельнулся. Хокинс подождал минуту и заговорил:
- Что же ты, паренек, спишь? Солнце-то еще не зашло.
Мальчик поднял голову; измученное лицо его было залито слезами.
- Прости, сынок, я не хотел тебя обидеть. Скажи, что случилось?
Едва заметным кивком мальчик указал на дверь и отодвинулся, пропуская
Хокинса в дом, потом снова закрыл лицо руками и стал раскачиваться из
стороны в сторону, точно горе его было так велико, что ни вздох, ни стон не
могли его облегчить. Хокинс перешагнул порог и оказался в бедной, убогой
комнате; семь-восемь пожилых мужчин и женщин столпились посреди комнаты
вокруг какого-то предмета, стараясь не шуметь и разговаривая только
шепотом. Хокинс обнажил голову и приблизился. На двух табуретах стоял гроб.
Соседи только что кончили убирать покойницу - женщину с изможденным кротким
лицом, глядя на которое можно было подумать, что она не умерла, а только
заснула. Какая-то старушка, кивнув в сторону двери, шепотом заговорила с
Хокинсом:
- Покойница-то матерью ему была. Померла ночью от лихорадки. Спасти
никак нельзя было, куда там. Да и ей-то лучше так, лучше. Муж и двое других
детишек померли весной, и она с той поры все в себя не могла прийти.
Бродила как потерянная и ни на кого не глядела, только на своего сыночка
Клая, - вон он там сидит. Она прямо молилась на Клая, да и он на нее.
Только у них и было в жизни, что сидеть рядышком да глядеть друг на друга.
Три недели она болела; и вот, верите ли, этот ребенок и работал, и приносил
лекарство, и не забывал давать его вовремя, и по ночам не спал и ухаживал
за нею, и старался подбодрить ее, - ну прямо как взрослый. А ночью, когда
она начала отходить и отвернулась к стене и уж не узнавала его больше, он