"Принцессам зеркала не врут" - читать интересную книгу автора (Тронина Татьяна Михайловна)

Глава 11 Нам ли жить в печали!

– Оленька, деточка! – закудахтала бабушка, увидев ее. – Да какая ж ты худенькая!

Бабушка всех, кто был меньше пятидесятого размера, считала худенькими. Бабушка была в джинсовом комбинезоне, который делал ее похожей на Карлсона, и в оранжевой бандане, под которой она прятала свои седые волосы.

– Любочка, у тебя ребенок очень бледный! – строго сказала бабушка маме. – Совсем заморили ребенка в этой школе. Ну ничего, Оленька, на даче я займусь твоим здоровьем! Я узнала про новую китайскую дыхательную гимнастику, которая нормализует все жизненные процессы в организме.

– Интересно, откуда ты ее узнала? – с подозрением спросила мама. – Наверное, это твоя любимая Павловна тебе насоветовала?

– Нет, это я в журнале «Здоровье» прочитала, – быстро ответила бабушка таким правдивым голосом, что сразу стало ясно – без Павловны тут не обошлось.

– Ладно, Оля, проходи, посмотришь, как бабушкино жилище выглядит после ремонта.

Квартира выглядела как новенькая.

– Кого ждем? – спросила Оля. – Очень есть хочется.

А через полчаса пришла та, ради кого, собственно, и затевалась вечеринка. Ровно в семь в дверь позвонила Павловна. Это была маленькая, сухонькая старушка в шляпке с вуалью, с поджатыми губами, и она вела себя так, будто в юности училась в институте благородных девиц.

Она церемонно поздоровалась со всеми, а потом устремила свое внимание на бабушкин ремонт. Бабушка так и ловила каждый ее жест, каждый взмах ресниц, под которыми прятались выцветшие пронзительные глазки.

– Чистенько, славненько, – бормотала Павловна, пристально оглядывая пол, потолок, новые обои, свежеокрашенные рамы, зачем-то провела пальцем по подоконнику, словно проверяя, нет ли на нем пыли.

– Ну, как? – с трепетом спросила бабушка. – Тебе нравится?

– В общем-то неплохо, – пожевав губами, сказала Павловна с таким видом, будто ей приходится произносить сладкую ложь вместо горькой правды. – Правда, вот здесь краска легла не совсем ровно, а обои в этом углу как-то криво…

– Значит, никуда не годится? – убитым голосом переспросила бабушка.

– Нет, ну почему же, – великодушно заявила гостья. – Это все небольшие недостатки, которые почти теряются на фоне общего безобразия, ой, пардон, благообразия. Я же помню, как было раньше!

Бабушку эти слова немного взбодрили.

– Ну что ж, – сказала она голосом человека, которого только что вернули от смерти к жизни, – давайте садиться за стол. Дорогуша, ты вот в это кресло. Любочка, Оленька – а вы туда.

Дочери и внучке достались обычные стулья, зато гостья сидела словно королева, с усталым видом позволяя за собой ухаживать. Салат «оливье» она раскритиковала, про знаменитый бабушкин холодец сказала, что он похож на медузу, а потом, поглядев на Олю, заявила, что молодежь нынче не та пошла и среди молодых людей нет никакого понятия об этикете.

Оля хотела возмутиться и высказать этой Павловне все – вон как бабушка вокруг нее вьется, каждое слово ловит, могла бы уважать чужие чувства, но мама незаметно погрозила Оле пальцем, скрывая улыбку.

– Вообще, этот ремонт сродни неизлечимой болезни, – разглагольствовала Павловна. – Раз его начав, уже невозможно закончить. Недавно ко мне пришел в гости мой внук Артем – он студент художественного института, посмотрел и сказал, что моя скромная обитель выглядит весьма банально. Знаете ли, сейчас в дизайнерском мире совершенно новые тенденции, отход от классики.

Бабушка напряженно слушала, ничего не понимая.

– Так вот, и он предложил мне расписать все в технике «граффити».

– Это что такое? – спросила бабушка, поправив на голове бандану. – Может быть, и мне пригодится?

– Ах, не знаю, душа моя, – томно обмахнулась салфеткой, словно веером, вредная старушка. – Поймешь ли ты современные устремления?..

Оля не смогла сдержаться и прыснула – она сделала вид, что уронила вилку, и полезла под стол, чтобы справиться с приступом неукротимого смеха.

Рядом с Олей упала ложка, под стол залезла и мама, тоже с трудом удерживая хохот.

– Ой, не могу, – прошептала она. – Может быть, гипнотизера вызвать, чтобы он расколдовал нашу бабушку?..

– Мама, почему она слушает всякую ерунду?..

– Ну, где вы там! – сердито закричала сверху бабушка. – Куда вы там попрятались, мне перед гостьей неудобно!

Был первый день лета. Но уже давно стояла жаркая погода и летал тополиный пух. В этом году он появился необычайно рано, заставив всех чихать и то и дело почесывать нос, который раздражали невесомые назойливые пушинки.

Но Оле казалось, что первый день лета какой-то особенный, не такой, как все прочие. Воздух, что ли, дышал свободой и обещал необыкновенные летние приключения?..

Она вышла из дома очень рано и села на лавочку во дворе. Звонить Мусе она не решилась – у них дома, наверное, все еще спали. В субботнее утро все долго спят. Но сидеть дома в четырех стенах она не могла, ее так и тянуло подышать воздухом свободы, полюбоваться розовым рассветом, который раскрасил половину неба не хуже модного дизайнера.

– Ты куда? – сонным голосом спросила мама, когда Оля, быстро одевшись, кралась к двери.

– Мамочка, я только во двор, мне почему-то не спится, когда каникулы.

– Оля, только не вздумай опять пропасть на целый день! – строго произнесла мама и опять уткнулась в подушку.

На улице никого не было, только где-то недалеко шуршала метла, и этот звук почему-то успокаивал. «Ах, если б Муська тоже догадалась выйти! – мечтательно потянулась Оля. – Я бы ей рассказала про Никиту, про то, как мы с ним простились. Она же обожает всякие мелодрамы! Пожалуй, моя история ничем не хуже романов ее любимой Полины Истоковой».

В это время из арки вынырнул Витя на велосипеде. Лицо у него было мечтательное и немного отстраненное, как у человека, который полностью уверен, что никто за ним не наблюдает. Оля даже подумала, что с таким лицом, наверное, сочиняют стихи.

Увидев Олю, Виктор чуть не свалился с велосипеда.

– Эй! – махнула она рукой, засмеявшись. – Иди сюда, поболтаем.

Он послушно спрыгнул с велосипеда и подбежал к Оле, продолжая глядеть на нее, как на привидение.

– Привет! – сказал он с восторгом, неудержимо краснея. – А я думал, что только я могу встать в такую рань. Совсем не ожидал тебя увидеть!

– Не могу спать, когда каникулы, – пожаловалась ему, как и маме, Оля. – Даже чудно как-то. Бывало, когда будильник звенит в половине восьмого, я глаза не могу открыть, все лежу и мечтаю – еще минуточку, еще бы одну минуточку подремать, потом встаю с таким трудом, как будто мне на казнь идти. А сейчас проснулась, едва только солнце встало!

– Да, такова жизнь! – засмеялся Витя, садясь с ней рядом на лавочку. – Абсолютное несовпадение желаний и возможностей. А Муся твоя где?

– О!.. Я и не надеюсь увидеть ее раньше полудня!

Они с Витей засмеялись одновременно. «Странно, – подумала Оля, глядя на своего соседа. – Я ведь его тысячу лет знаю, но такое впечатление, будто в первый раз его увидела. Повзрослел он, что ли?..»

– А где твои прически? – спросил он.

– Да ну их, волосы жалко, – пренебрежительно качнула она головой. – И вообще, рано мне еще прически делать! Вот будет мне лет шестнадцать, как Эльке… Я к тебе завтра зайду, – добавила она решительно. – Именно к тебе, а не к тете Зине. Мне с тобой посоветоваться надо.

– О чем? – зачарованно спросил Витя.

– Мама обещала мне компьютер купить – вчера на семейном совете решили, когда были у бабушки в гостях. Небольшая консультация – где, что, почем. Ты ведь не против?

– Что ты! – с энтузиазмом воскликнул Виктор. – Да мы с тобой…

– И будем письма друг другу по электронной почте посылать! – перебила его Оля, мечтательно зажмурившись. – Хотя это глупо – посылать друг другу письма, когда живем на одной лестничной площадке.

– Вовсе не глупо, – возразил ей Витя. – Я вот что думаю. Иногда в письме можно больше сказать, чем когда глядишь в глаза друг другу. Вообще, письменная речь очень отличается от устной. Человек выражает свои мысли иначе, глубже, что ли.

– Забавно, – усмехнулась Оля. – Я подозреваю, что ты от меня что-то скрываешь. То, что ты не готов произнести, глядя мне прямо в глаза.

Витя вдруг вспыхнул и отвернулся. «По-моему, я опять выказываю чудеса бестактности и неделикатности. Ну мало ли что там у человека на уме, а я заставляю его наизнанку выворачиваться».

– Нет, это я так просто, – спохватилась она. – Если не хочешь, ничего не говори.

– Я все равно скажу, – пробормотал он, преодолевая нерешительность. – Какой смысл дожидаться того дня, когда мы начнем посылать друг другу письма. Ты, Оль, ты мне очень…

– Я знаю, – быстро сказала она, зажав его губы ладонью. – Пожалуйста, не надо.

Почему-то ей было больно смотреть, как он мучается. «И чего я к человеку пристала! – опять укорила она себя. – И так было ясно, что он ко мне неравнодушен! А я такая бессердечная, только о Никите думала!»

Странно, но о Никите она вспомнила сейчас без всякого сожаления, словно о таком периоде в ее жизни, который был и прошел, закончился навсегда. «Эпоха принцессы Феоны», – мысленно охарактеризовала она этот период своей жизни.

– Ты мне тоже нравишься, – сказала вдруг она.

– Правда? – переспросил он, широко открыв глаза. – Но я думал…

– Я тоже думала. Все прошло, потому что было ненастоящим. Я вот сейчас увидела тебя, когда ты выехал из арки на велосипеде, и так обрадовалась. Я еще никогда и никому так не радовалась.

Витя накрыл ее руку ладонью, и они долго сидели так, молча. «Можно обойтись и без писем, – мелькнула у Оли мысль. – Можно вообще ничего не говорить, вот так просто сидеть, держась за руки».

Внезапно дверь соседнего подъезда хлопнула, и на улицу выбежала Эльвира. Оля быстро отодвинулась – ей было неловко, что кто-то мог увидеть, как Витя держит ее за руку. Правда, в последний момент ей показалось, что тот хочет удержать ее, сжав ладонь, – и этот его порыв ужасно смутил и обрадовал ее. «Значит, все по-настоящему! – с раскаянием подумала она. – Господи, как же я раньше не замечала такого хорошего человека!»

– Вот еще одна ранняя пташка! – засмеялась она, глядя на Эльвиру, которая направлялась в их сторону. – Привет! Тебе тоже не спится?..

– Что? А, привет! – Эльвира была явно взволнована, она оглядывалась по сторонам. – А где этот?

– Кто? – удивился Витя. – Вокруг ни души.

– Но я же слышу, – нервно произнесла Эля.

– Стас? Ты ищешь Стаса? – с любопытством спросила Оля.

– Не говори мне о нем! – воскликнула Эльвира. – Я больше не хочу знать этого гадкого, трусливого человека, который в минуту опасности… Ох, даже вспоминать не хочу!

– Кого же ты ищешь?

– Фещенко! – выпалила Эльвира. – Вот, послушайте!

Витя и Оля никаких особенных звуков не услышали.

– Да вот же, кто-то метлой шаркает! Это он, это Борька!

Оля вспомнила тот знаменательный вечер, когда они на стадионе расправились с Толяном. После тех событий она изменила свое отношение к Боре Фещенко, и ей было жаль, что ее старшая подруга так сердита на него.

– Зачем он тебе? – вздохнула Оля.

– Хочу ему сказать, что… Чтобы он не звонил мне и не ходил по пятам, словно привязанный! Я с преступными элементами не общаюсь. Ты представляешь, Оля, он позвонил мне вчера вечером и пожелал спокойной ночи – я как раз в своей комнате свет выключила. Подглядывал он, что ли! – добавила она с досадой.

– Ну и что?

– Как что! Да я всю ночь спать не могла, ворочалась с боку на бок, во мне все кипело от возмущения! Еле дождалась утра, чтобы высказать ему…

Витя закашлялся, маскируя свой смех. В самом деле, глядеть на Элю без улыбки было нельзя – она так смешно сердилась, и Оля даже подумала, что Эля злится сама на себя. Наверное, не так уж плохо, когда звонят вечером и желают спокойной ночи!

– Ах, вот и он, – сказала Эльвира, увидев Бориса. Фещенко шел к ним неторопливой походкой, и вид у него был чрезвычайно серьезный.

– Здрасте всем, – буркнул он и остановил свой взгляд на Эле. – Я вот что… Вы в курсе?

Эля хотела наброситься на него с обличительной речью, но вместо этого спросила с любопытством:

– А что случилось?

– Да, в курсе чего мы должны быть? – заинтересовалась и Оля. Витя переводил свой взгляд с одного на другого и ничего не понимал.

– Толяна взяли. И Лёнчика тоже, – сообщил Борька.

– Я в курсе, что Толяна взяли! – радостно сообщила Оля и обернулась к Виктору. – Это преступники, которые давно должны были сидеть в тюрьме. Очень хорошо, что их взяли.

– Лёнчик – это третий ваш товарищ? – нахмурившись, спросила Эля. – Впрочем, уголовные подробности меня не интересуют. Оля, а откуда ты про них знаешь?

– Случайно! Насчет Лёнчика я не в курсе, а вот Толян живет в том районе, в котором… – Она внезапно смутилась и замолчала – ей не хотелось говорить при Викторе о Никите. – Ну, ты же помнишь, где мы его видели?

Эльвира покосилась на Виктора и спросила Бориса с ледяной суровостью:

– Борис, а почему ты решил рассказать нам это? Я же тебе говорю, что нас совершенно не интересует, как ты проводишь свой досуг и кто твои друзья.

– Они не мои друзья! – рассердился Борис. – А рассказываю я это потому… потому что я хочу, чтобы ты… и чтобы вообще все…

Виктор, который внимательно слушал сбивчивую речь Бори Фещенко, подумал и заявил вдруг:

– Товарищи, почему бы нам не выслушать эту историю с самого начала? Мне кажется, что у многоуважаемого Бориса есть причина, по которой он так настоятельно требует нашего внимания. Предлагаю себя на роль третейского судьи. Итак, Боря, начинай, – и он сложил руки на груди, словно приготовившись к долгому слушанию.

Борька покосился на него подозрительно и пробурчал недовольно:

– Судей мне не надо, я ж говорю – невиноватый я, а вот выслушать – это правильно, я бы очень хотел, чтобы вы меня выслушали.

– Да не мямли ты! – рассердилась Оля. – Элечка, пожалуйста, не уходи, пусть он облегчит душу.

Эля пожала плечами и сделала вид, что остается на месте не по своему желанию.

– Говори уж, – вздохнула она.

Борис обрадовался и начал:

– Дело было так. Как-то раз мы с Сан Санычем и Шуриком-большим разгружали мебель. Сан Саныч и Шурик – это грузчики в мебельном. И вот подходит к нам человек один и предлагает мне работу по специальности.

И он рассказал всю историю от начала до конца – про то, как Лёнчик предложил ему одно хорошо оплачиваемое дело и как он, Боря, согласился, потому что подвоха в том не увидел, и как они приехали к Пусику с Дусиком, которые переезжали, не догадываясь о том, что попали в лапы к мошенникам. Впрочем, он, Боря, тоже не догадывался, а честно грузил антиквариат там всякий и прочую оргтехнику, а Лёнчик все время шутил и смеялся, и насчет возраста тоже что-то пошутил.

– Мне бы тогда догадаться! – вздохнул Борька в середине своего повествования. – Но я ни о чем не мог думать, кроме как о деньгах. Лёнчик же мне триста баксов обещал, и я в мыслях уже прикидывал, на что их потратить.

– Понятно! – язвительно воскликнула Эльвира, но Оля тихонько ущипнула ее, и та замолчала.

Далее Боря поведал про внезапно сломавшуюся машину, про то, как клиент их побежал за помощью, а в это время появился небезызвестный Толян, и машина сама собой починилась, и только тогда он, Боря, стал немного догадываться.

– Но ты видел его рожу?! Толяна этого, – в сердцах сказала Эля, не утерпев. – По-моему, с одного взгляда должно было стать понятно, что он криминальный элемент!

– По лицу иногда не догадаешься, – вступилась Оля за Бориса. – Вот посмотрите вокруг – у всех ли людей правильные лица?..

Все почему-то посмотрели на Бориса.

– Действительно! – словно читая чужие мысли, воскликнул Витя, старательно исполняя роль третейского судьи. – Вот взять, например, Александра Карелина – чемпиона по греко-римской борьбе. У него такое лицо… А на самом деле он очень хороший человек, спортсмен, чемпион мира. Кстати, вы не находите, что Боря чем-то похож на него?

Все согласились, даже Эля нехотя кивнула головой.

Потом Борька рассказал, что он наконец-то понял, в какую компанию он попал и что от него хотели эти люди. Становиться преступником ему совсем не хотелось. И, когда впереди показался пост милиции…

– Словом, я крутанул руль, менты засвистели. А Толян с Лёнчиком перепугались, выскочили из машины. Я сначала хотел сдаться и чистосердечно покаяться, но потом подумал – а кто же мне поверит? И тоже удрал.

– Может, это и правильно, – задумчиво пробормотал Витя. – Только если твоих бывших дружков, то есть твоих случайных знакомых арестовали, то и за тобой скоро придут. Но ты не бойся – ты же не виноват! Там разберутся во всем, поймут, что ты честный человек и лишь по нелепой случайности оказался в такой ситуации.

– Да! – горячо воскликнула Оля, чуть не плача от жалости к Борьке. – Мы ведь тоже свидетели в каком-то роде. Мы за тебя заступимся! Да, Эля?

Эля молчала, и выражение лица у нее было какое-то неопределенное – она уже не могла думать о Борьке плохо, но, с другой стороны, еще не могла до конца поверить в него.

– Спасибо, конечно, – хмыкнул Борька. – Только за меня заступаться не надо. Я сам. Собственно, почему их взяли, Толяна и Лёнчика то есть?

– Почему?

– Потому что я вчера утром пришел к Пал Петровичу – это участковый наш – и во всем признался. Он сначала меня очень долго ругал, даже словом одним назвал нехорошим, не буду его вам повторять, а потом… а потом сказал, что поможет мне, потому как видит, что никакой я не преступник.

Все облегченно вздохнули, даже Эля.

– А зачем тебе были деньги нужны? – вдруг спросила она.

– Элька, ну что ты такое спрашиваешь! – возмутилась Оля. – Деньги всем нужны.

– Нет, правда – зачем? – продолжала настаивать Эльвира.

Борис неожиданно покраснел.

– Я, кажется, уже говорил тебе, – пробормотал он, отворачивая голову. – Чтобы ты… чтобы тебя пригласить. Не в «Макдоналдс» же девушку вести!

Все замолчали, изумленно глядя на Фещенко. Никто не ожидал от него, что он признается в том, что Эля нравится ему, – пусть даже в такой, косвенной форме.

– И ты думаешь, я бы согласилась? – запинаясь, спросила она.

– А почему нет? – спросил он.

– Почему нет, – пожала она плечами. – Ну да – почему нет! Боже, как все просто.

Борька еще немного помялся, а потом сказал, обращаясь ко всем:

– Пойдемте посидим в кафе на углу. И ты, и ты, Оля, ну и ты, Витек, само собой. Я угощаю! Выпьем по кружечке пива. Ведь сегодня такой праздник!

– Какой? Ах, да – твое освобождение от криминальной зависимости.

– Сегодня еще первый день лета! – торжественно заявил Борис. – Лето – это всегда праздник! Это вам не зима, когда снег и гололед, и не осень, когда тонны листьев на земле. Лето – это…

– И еще сегодня День защиты детей, – вспомнил Виктор. – Это наш праздник.

– Только не пива! – всполошилась Эльвира. – От пива у меня голова болит.

– И еще от пива пивной живот растет, – напомнила Оля. – Ты, Боря, если у тебя праздник души сегодня, угости нас чем-нибудь другим. Минералочкой, что ли…

– А я бы выпил кваса, – мечтательно облизнулся Виктор. – Помните, сто лет назад какой был квас!

– Ну так пошли, что ли! – рассердился Борька. – От слов к делу.

– Эх, жалко, Муси нет, – пробормотала Оля, оглядываясь в ту сторону, где были Мусины окна.

На углу, у дома, в котором был продуктовый магазин, располагалось небольшое летнее кафе – туда-то и отправились ребята. Витя катил рядом с собой велосипед и незаметно, одними уголками губ, улыбался, глядя на Олю. «Потрясающе стильная девушка! – думал он. – И хвосты у нее на разном уровне. Нет, Эльвира с ней ни в какое сравнение не идет».

– Борька, а метла! – воскликнула Эля, заметив, что ее незадачливый кавалер тащит с собой метлу.

– Что – метла? – удивился тот.

– Неужели ты с метлой будешь сидеть?!

– А что! – как будто даже обиделся тот. – Не бросать же ее! Сопрут ведь! Очень ценный инструмент, дефицит нынче. Засилье синтетики! А это – натурпродукт.

– О господи, – пробормотала Эля, тряся головой. – И за что мне это счастье?

Но никто и не подумал сделать им замечания, когда они все вместе расположились за столиком летнего кафе, которое только что открылось.

– Каникулы у деток! – улыбнулась им молоденькая официантка в кокетливом передничке. – Золотая пора! Что будете заказывать? А я в прошлом году школу закончила. Эх, как же хорошо было тогда!

Борька заказал девушкам сока с пирожными, Виктору – бутылку кваса, а себе – пива с креветками.

– От сладкого полнеют, – с сомнением пробормотала Эля, разглядывая воздушные суфле с вишенками сверху. – Девушка, а сколько в них килокалорий, у вас нет данных?

– Ровно двести, – без запинки ответила официантка, ничуть не удивившись этому вопросу. – Это считается очень мало, так что ешьте, не сомневайтесь!

– Один раз можно! – сказала Оля, забрасывая вишенку в рот. – Вить, если ты будешь так на меня смотреть, то я подавлюсь!

– Счастливые детки! – опять вздохнула официантка. – А я в том году в театральный провалилась. Буду в этом поступать.

– Я бы тоже в театральный пошла, – произнесла Оля, когда официанта отошла от них.

– Боря, а ты? – строго спросила Эля.

– Что – я?

– Ты бы куда поступил? Только не говори, что всю жизнь мечтал стать сантехником!

– А чем плоха эта профессия?

– Стойте! – воскликнула Оля. – Я знаю, куда ему надо идти! Боря, тебе надо идти в ФСБ. Да, именно в ФСБ, чтобы как наш отечественный Джеймс Бонд. Эля, помнишь, он вернулся в самый тяжелый для нас момент и спас всех! Такое только в кино.

– По-моему, это нормально, когда мужчина спасает девушек, – пожал плечами Витя. – Оль, если ты еще раз попадешь в опасную ситуацию, то позови меня, может быть, я покажу себя не хуже.

– Мы тоже были на высоте, – напомнила Эля. – И даже твоя Муся.

И они засмеялись одновременно, вспомнив, как Муся надела железное ведро на голову Толяну.

Оля отпила сока, и ее посетила очередная мысль:

– Нет, Боря, ФСБ тоже не годится. Что-то вроде милиции?.. Нет, не то. Охранником? О, Боря, я придумала!

Боря тяжело вздохнул.

– Ты должен идти в спасатели! – продолжила Оля с энтузиазмом. – Очень подходит твоему характеру. Опять же физическая подготовка у тебя хорошая.

– Правда, это мысль! – обрадовалась Эля. – Очень благородная профессия! То есть, конечно, и сантехники нужны, но вот спасателем…

Как ни странно, но эта мысль заинтересовала Бориса.

– А что, – пробормотал он задумчиво. – Стоит подумать.

– А ты, Оля, – развил тему Виктор, – должна тогда пойти не в актрисы, а в психологи. Ты очень хорошо даешь людям советы. Честное слово, у тебя здорово это получается!

– Действительно! – согласилась Эля. – А сколько ты мне интересных советов надавала! Оля, ты будешь суперпрофессионалом!

Они захохотали и стали придумывать профессию для Эльвиры.

На обратном пути Оля встретила Мусю.

– Мусенька! – обрадовалась она. – Как же я соскучилась по тебе! А мы сейчас…

– Оля, я уезжаю сегодня вечером, – быстро сказала Муся и скривила лицо, чтобы не заплакать. – Это ужасно! Желудочно-кишечный санаторий. Тетя Вася сказала, чтобы я лишних вещей с собой не брала.

– Уже сегодня, Мусенька!

– Ты… ты лучше скажи, ты мне писать будешь? – Муся скривила лицо еще сильнее.

– Я и позвонить могу! – горячо пообещала Оля.

– Не надо, там такая глухомань, что и телефона-то, наверное, нет.

– Не может такого быть! Не бывает таких мест, где нет телефона. О, Муся, я обязательно тебе напишу! Я буду часто с дачи в Москву приезжать и каждый раз писать тебе письма.

– Хорошо, – вздохнула Муся, успокаиваясь. – Знаешь, у меня такое чувство, будто я заработаю в этом санатории гастрит. Или язву!

– Ну откуда такой пессимизм! Все будет отлично, вот увидишь! Ты потом сама мне будешь рассказывать, как хорошо провела лето.

– Ладно, – сказала Муся и заставила себя улыбнуться. – Только пиши – обязательно!..