"Марк Твен. Наследство в тридцать тысяч долларов" - читать интересную книгу автора

хотя бы на дюйм.
Тем временем блистательное шествие фостеровских миллионов было отмечено
и другими событиями. Созданный их воображением кирпичный особняк уступил
место грандиозному каменному строению с острой крышей, узор которой
напоминал шахматную доску. Со временем и оно исчезло, уступив место еще
более великолепному жилищу, а то - другому, и так далее. Один за другим
строились воздушные замки, все выше, просторнее, величественнее. Но каждый
из них, в свою очередь, исчезал, пока наконец в эти последние знаменательные
дни наши фантазеры не переселились далеко-далеко, в великолепный,
возвышавшийся на зеленом холме дворец, из окон которого открывался
прекрасный вид на долину, и реку, и уходящую к горизонту гряду гор,
окутанных нежной дымкой. И все это - их владения, все это собственность
наших мечтателей. Во дворце снуют ливрейные слуги, именитые гости съезжаются
туда из всех столиц мира.
Дворец этот находился за дальними далями - там, в стороне восходящего
солнца, бесконечно далеко, астрономически далеко: в Ньюпорте, штат
Род-Айленд, в Обетованной земле Высшего Общества, в заповедных доменах
американской аристократии. Как правило, Фостеры проводили часть воскресенья
после церкви в своем великолепном дворце, а остальное время разъезжали по
Европе или же плавали на собственной яхте. Шесть жалких будней - на
невзрачной окраине Лейксайда; седьмой день - в Сказочной стране, - это уже
вошло в привычку, определило их жизненный уклад.
В строго ограниченной Жизни Будней они оставались по-прежнему
трудолюбивыми, усердными, осмотрительными, практичными и экономными.
Незыблемо держались они возвышенных и суровых догматов пресвитерианской
церкви и преданно, по мере умственных и душевных сил, трудились ради ее
вящего блага. Но в Жизни Грез они подчинялись капризам фантазии, куда бы те
их ни завлекали, какими бы ни были изменчивыми.
Правда, причуды Элек были не слишком замысловаты и не очень
многочисленны, зато Салли давал себе волю. Так, в Жизни Грез Элек перешла в
лагерь приверженцев епископальной церкви, ибо ее привлекали громкие звания.
Затем она примкнула к Высокой Церкви - из-за свечей и пышных обрядов. А
далее, вполне естественно, - обратилась к Риму: ведь у католиков имеются
кардиналы и еще больше свечей. Но для Салли подобные метаморфозы были сущей
безделицей. Его Жизнь Грез являла собой блистательную, непрерывную вереницу
волнующих событий, и каждое из них сверкало свежестью и новизной, потому что
Салли сменял их так же часто, как религию. А с религией Салли расправлялся
круто и менял веру вместе с рубашкой.
Фостеры щедрой рукой тратили деньги на свои причуды еще в самом начале
финансового расцвета, а по мере умножения их богатств траты эти все
возрастали и со временем стали поистине несметны.
За одно воскресенье Элек воздвигала один, а то и два университета, да
одну-две больницы и отель "Раутон", да еще с десяток церквей, а то и
кафедральный собор в придачу; так что однажды Салли с весьма неуместной
игривостью заметил, что Элек "считает день потерянным, если не пошлет за
океан целый корабль миссионеров - убеждать непросвещенных китайцев выменять
чистопробное двадцатичетырехкаратовое вероучение Конфуция на фальшивое
христианство".
Это бестактное замечание ранило Элек в самое сердце, и она ушла,
заливаясь слезами. Зрелище это, в свою очередь, ранило сердце Салли, и он,