"Марк Твен. Старые времена на Миссисипи" - читать интересную книгу автора

идти вперед; дальше путь становился проще, и вода выше. Но чистое безумие -
пытаться пройти мимо этого острова ночью. Поэтому целый день все смотрели на
часы и высчитывали, с какой скоростью мы идем. Шляпный остров был центром
всех разговоров. Надежда то росла, то, из-за задержки на трудных поворотах,
угасала. Несколько часов находились мы под гнетом скрытой тревоги; она
передалась даже мне, и я так напряженно стремился к этому Шляпному острову,
чувство ответственности так давило меня, что мне хотелось хоть на пять минут
очутиться на берегу, вздохнуть облегченно, полной грудью и уже потом снова
пуститься в путь. Мы не отбывали вахт по порядку; оба наши лоцмана по
очереди вели пароход по той части реки, которую каждый из них проходил в
предыдущий рейс, вверх по течению, и, следовательно, лучше знал; но оба все
время оставались в лоцманской рубке.
За час до захода солнца мистер Б. стал к штурвалу, а мистер У. отошел.
В течение тридцати минут все стояли с часами в руках, в тревожном,
напряженном молчании. Наконец кто-то проговорил, безнадежно вздохнув:
- Ну вот и Шляпный остров, но нам его не пройти!
Крышки всех часов щелкнули разом, каждый вздохнул, и кто-то
пробормотал: "Да, скверная штука... Хоть на полчаса раньше попасть бы сюда!"
Всех охватило тяжелое чувство досады. Некоторые направились было к
выходу, но остановились, не слыша сигнала "причаливать". Солнце нырнуло за
горизонт, пароход шел дальше. Гости вопросительно переглянулись, и один из
них, уже взявшийся было за дверную ручку, помедлив немного, вернулся. Мы
неуклонно шли вниз по излучине. Все без слов обменивались изумленными
взглядами и восхищенными кивками. Бессознательно лоцманы теснее сгрудились
за мистером Б.; между тем стемнело, и в небе тускло блеснули одинокие
звезды. Гробовое молчание и напряженное чувство ожидания, казалось, давили
всех. Мистер Б. потянул за трос, и два глубоких мягких удара большого
колокола поплыли в ночь. Потом тишина - и еще раз пропел колокол. Голос
вахтенного произнес с верхней палубы:
- Лот на правый борт! Лот на левый борт!
Крики лотовых начали раздаваться с бака, и передатчики подхватывали их
хриплыми голосами: "Три сажени!.. Три-и! Три без четверти... две с
половиной. Две с четвертью. Две!.. Без четверти!"
Мистер Б. дернул за оба колокольных троса; ему ответили снизу, из
машинного отделения, еле слышным звонком, - и ход судна замедлился. Пар со
свистом начал вырываться из предохранительных клапанов. Лотовые продолжали
перекликаться, и, как всегда, ночь придавала их голосам зловещий оттенок.
Лоцманы говорили шепотом, и каждый напряженно следил за происходящим, не
спуская глаз с мистера Б. Он один был спокоен. Он перекладывал руль и
застывал на месте. А когда пароход пошел, как мне показалось, по какому-то
широкому и темному морю - Б., руководствуясь ему одному видимыми признаками,
выравнивал его и направлял. Из чуть слышного разговора можно было иногда
уловить связную фразу, вроде:
- Ну вот, через первый перекат пронесло чисто.
И после паузы другой пониженный голос:
- Корма проходит тютелька в тютельку, провались я на месте!
- Теперь она проходит над критической глубиной, ей-богу!
Кто-то пробормотал:
- Замечательно сделано, замечательно!
Машины были остановлены, и мы шли по течению. Я, конечно, не видел