"Марк Твен. Старые времена на Миссисипи" - читать интересную книгу автора

на тополь, а нос по мели за мысом. Прошел шикарно - девять с половиной.
- Пересек прекрасно, не правда ли?
- Да, но на верхнем перекате сильно сносит вниз.
Тут заговорил другой лоцман:
- Я прошел ниже, и тем не менее получше этого; начал от ложного мыса,
метка - два, обогнул вторую мель против большой коряги в излучине - и имел
две без четверти.
Один из нарядных гостей заметил:
- Не хочу, конечно, сказать, что ваши лотовые виноваты, но, мне
сдается, что для Сливового мыса этот уровень воды вовсе неплох.
Все одобрительно закивали головами, когда эта спокойная шпилька,
направленная в хвастуна, попав по адресу, заставила его "заткнуться".
И такие разговоры и споры шли без конца. А у меня в мыслях все время
вертелось: "Ну, если верно все, что я слышу, мне придется не только
зазубрить названия всех городов, островов, излучин и прочих мест, но надо
будет еще завести теплые, дружеские отношения с каждой старой корягой, с
каждым старым тополем и с каждой невзрачной сваей - словом, со всем, что
украшает берега реки на протяжении тысячи двухсот миль. Больше того, мне
надо будет точно знать, где все эти штуки торчат в темноте, если только у
наших гостей нет глаз, пронизывающих темноту на две мили вперед; мне
захотелось послать лоцманскую профессию ко всем чертям, и я пожалел, что
вообще взялся за это дело.
В сумерках мистер Б. три раза ударил в большой колокол: сигнал -
"причалить к берегу". Капитан вышел из своей каюты и вопросительно посмотрел
на лоцмана; мистер Б. сказал:
- Мы здесь должны остановиться на всю ночь, капитан.
- Хорошо, сэр.
И все. Пароход подошел к берегу и стал к причалу на всю ночь. Мне
страшно нравилось, что лоцман мог распоряжаться как ему вздумается, не
спрашивая разрешения у такого важного капитана. Я поужинал и сразу лег
спать, обескураженный всем, что пришлось видеть и пережить за истекший день.
Все мои записи были бессмысленным набором ничего не значащих названий.
Просматривая их днем, я вконец запутался и надеялся отдохнуть от них во сне.
Не тут-то было: эти названия вертелись у меня в мозгу всю ночь в яростном,
непреодолимом кошмаре.
Наутро я был совсем разбит и в очень дурном расположении духа. Мы
быстро шли вперед, подвергаясь многочисленным опасностям, так как хотели
"выйти из реки" - так называли переход до Каира - прежде, чем нас застигнет
ночь. Но тут напарник мистера Б., другой лоцман, посадил пароход на мель, и
мы потеряли уйму времени, чтобы с нее сойти; ясно было, что темнота захватит
нас еще далеко от устья Огайо. Это было большой неудачей, особенно для
некоторых из лоцманов, наших гостей, потому что судам приходилось ждать их
возвращения, сколько бы времени они ни отсутствовали. Разговоры в рубке
стали трезвее. Идя вверх по течению, лоцманы не обращают внимания на низкий
уровень воды или на темноту: ничто, кроме тумана, не может их остановить. Но
идти вниз по течению - дело другое: судно почти беспомощно, когда сильное
течение его увлекает; поэтому в мелководье пароходы, спускаясь вниз по
течению, шли только днем.
Однако оставалась еще слабая надежда: если бы нам удалось засветло
пройти опасный и путаный переход у Шляпного острова, можно было бы решиться