"Марк Твен. Старые времена на Миссисипи" - читать интересную книгу автора

Когда я вернулся в лоцманскую рубку, Сент-Луиса уже не было видно, и я
растерялся. Передо мною расстилалась часть реки, полностью занесенная в мою
книжку, но я абсолютно ничего не мог разобрать: сейчас все было
шиворот-навыворот. Я видел эти берега, подымаясь вверх по течению, но ни
разу не догадался обернуться, чтобы посмотреть на уходящую панораму. И
сердце мое сжалось: я понял, что должен вызубрить эту коварную реку сверху
вниз и снизу вверх.
Лоцманская рубка полна была лоцманов, пришедших "посмотреть реку".
Уровень воды в "верхней реке" (то есть на протяжении двухсот миль между
Сент-Луисом и Каиром у впадения Огайо) стоял низко; Миссисипи меняет свой
фарватер так часто, что лоцманы при низкой воде считают нужным пройти до
Каира, чтобы освежить свои знания, в то время как их суда с неделю стоят в
порту. Отправляются "посмотреть реку" и неудачники, у которых редко бывает
работа; вся их надежда состоит в том, что, будучи в курсе дела, они всегда
смогут заменить какого-нибудь из известных лоцманов хоть на один рейс в
случае его неожиданной болезни или других помех. А многие из них
систематически курсировали взад и вперед, изучая реку не потому, что
надеялись действительно получить место, а просто потому, что на пароходе они
считались гостями и выходило дешевле "смотреть реку", чем жить на берегу и
платить за все. Постепенно у этих людей вырабатывались довольно изысканные
вкусы, и они осаждали главным образом те пароходы, где была заведомо хорошая
кухня. Все эти гости были полезны, потому что они всегда охотно, и зимой и
летом, и днем и ночью, выходили на яликах обставлять баканами фарватер и
вообще помогали лоцману чем только могли. Их принимали охотно еще и потому,
что все лоцманы - неутомимые балагуры, когда соберутся вместе, а так как
говорят они исключительно о реке, то всегда понимают друг друга, и их
рассказы всегда интересны. Настоящий лоцман ничем на свете, кроме реки, не
интересуется и гордится своей профессией не меньше любого короля.
В этот рейс у нас подобралась неплохая компания этих речных
наблюдателей. Их было человек восемь - десять, и в нашей большой рубке всем
хватало места. На двух-трех были шелковые цилиндры, изысканные крахмальные
рубахи с брильянтовыми булавками. Говорили они на изысканном английском
языке и держались с достоинством людей, обладающих солидным капиталом и
репутацией превосходных лоцманов. Другие были одеты более или менее
небрежно, и на головах у них возвышались островерхие фетровые шляпы,
напоминающие дни Кромвеля.
В этом высокопоставленном обществе я был ничем и чувствовал себя
униженным, чтобы не сказать - совсем уничтоженным. Меня даже не считали
достойным помогать у штурвала, когда надо было спешно положить руля на борт;
тот гость, который стоял поближе, делал это, когда было нужно, - а делать
это приходилось ежеминутно - из-за извилистого фарватера и низкой воды. Я
стоял в углу, и разговоры, которые я слышал, наполняли меня безнадежностью.
Один гость говорил другому:
- Джим, ты как прошел мимо Сливового мыса, когда подымался?
- Да я там был ночью и прошел так, как мне посоветовали ребята с
"Дианы"; вышел ярдов на пятьдесят выше свай, у ложного мыса, держал на
хижину под Сливовым мысом, пока не обошел отмелей, где на четверть меньше
двух, затем вышел на середину, чтобы пройти средний перекат, и держал так,
пока не миновал старый тополь с большим суком у излучины, потом привел корму