"Антон Твердов. Нет жизни никакой " - читать интересную книгу автора

было когда-то главным редактором журнала "Саратовский Арарат", носило
выходные костюмы, ходило на презентации и ухаживало за Ниночкой. Степану
Михайловичу стало страшно, он рванулся изо всех сил, пытаясь освободиться
или хотя бы высвободить руки и ноги для дальнейших действий, - и ему это
удалось. Только вот руки и ноги Турусова уже не были конечностями
человеческими - на том месте, где должны были быть руки, непонятным образом
появились цветастые пушистые крылья, а на месте ног и вовсе нечто
невообразимое - какие-то узловатые палки с когтями вместо пальцев... как
лапки у курицы. Турусов, замирая от ужаса, скосил глаза, чтобы довести
начатое исследование метаморфоз собственного тела до конца, и обнаружил, что
там, где у всех нормальных людей должен быть нос, у него топорщится
громадный коричневый клюв, похожий на загнутый книзу рог носорога.
- Аи! - выкрикнул Степан Михайлович, взмахнув крыльями. - Немедленно
верните мне человеческий облик! Не имеете права так издеваться! - хотел
потребовать он, но вместо этого из чудовищного клюва вырвалось хриплое: -
Степа хоро-оший!
Мрачный мужик с голубой, как волосы у сказочной девочки Мальвины,
бородой без всяких церемоний распахнул дверь, и в хижину тотчас пахнуло
морской свежестью.
- Вознесенский! - рявкнул мужик. - Опять халтуришь? Тебя сюда на
исправительные работы прислали или на курорт? А ну марш трудиться! Я тебя
предупреждал, что за прогулы трудодни буду снимать?
- Предупреждал, - хмуро ответил Никита, который, кажется, и носил
фамилию Вознесенский, косясь на мечущегося под потолком хижины попугая,
беспрерывно орущего что-то неразборчивое. Вслед за попугаем носился по
воздуху крылатый рогоносец, пытаясь схватить говорящую птицу.
- Тогда чего ты прохлаждаешься?
- Иду, иду... - отмахнулся Никита.
- Не "иду-иду", а давай скорее!
- Слушай, ты, борода! - прерывая на мгновение погоню за попугаем, подал
голос крылатый. - Тебе сказано - сейчас он пойдет. А если будешь на мозги
капать, я тебя в навозного червяка превращу.
Голубобородый, надо думать, знал о том, что у крылатого слова с делом
не расходятся, поскольку тут же стушевался, поспешно ретировавшись за порог,
только проворчал напоследок:
- Вот вызову разок патруль из Центра, они тебя живо укоротят...
- Чего-о? - заорал крылатый, зависая в воздухе. - Ты на кого хвост
поднимаешь, гнида?
- Откуда вы только взялись на мою голову, - вздохнул голубобородый и
крепко хлопнул дверью.
- Ладно, - после того как голубобородого не стало, проговорил Никита. -
Пойду я. Все равно ведь не отстанет. А если что - может и начальству
настучать.
Крылатый наконец настиг попугая, зажал ему клюв обеими руками, выдохнул
с облегчением и только тогда отозвался:
- Я ему настучу... Я ему, синерылому, глаз на жопу натяну. Тоже мне -
бригадир. Прыщ на ровном месте.
Никита оглядел себя со всех сторон, безуспешно попытался пригладить
топорщившиеся в разные стороны волосы и толкнул ногой дверь.
- Надоело мне здесь... хуже горькой редьки... - сказал он и вышел.