"Антон Твердов. Нет жизни никакой " - читать интересную книгу автора

и никогда не был в Саратове. В-пятых, не погиб Сергей Дементьев, потому что
он, хоть проживал в Саратове, никогда не посещал никаких супермаркетов.
В-шестых, не погиб Гугенот Израилевич Загрыз-Крысу, потому что такого
человека нет на свете, я его сам придумал..."
Дрыгайло переводит дух, оглядывается на телеэкран, усмехается непонятно
чему и снова обрушивает пальцы на клавиатуру:
"Эх, господа, господа... я ведь предупреждал вас в статье "По Саратову
гуляют зомби?", кого стоит опасаться - того самого горбатого, косого и
одноногого злобного выродка, педераста и наркомана, отцеубийцу и уголовника,
женоненавистника и многоженца, вора, насильника, людоеда, сатаниста,
носителя СПИДа и разносчика бубонной чумы, предателя, картежника,
алкоголика, сволочь, счастливого папу двух деточек - Ванюшки и Светланочки,
расхитителя капиталистической собственности, растлителя малолетних,
злостного налогонеплателыцика, провокатора и бомжа, главу всемирно известной
могущественной организации "Анархия - мать порядка" - Лейбу Афанасьевича
Зуб-зубова, более известного под кличкой Шорох... Эх, господа, господа..."
Дописав, Дрыгайло передергивает плечами и с видом человека, только что
завершившего чрезвычайно трудную работу, откидывается на спинку стула. Потом
вдруг спохватывается и молниеносным пробегом пальцев по клавиатуре добавляет
под текстом статьи - Роман Багдадский, а немного подумав, пишет и название:
"Главный редактор журнала "Саратовский Арарат" погиб от рук зомби?"
- Главный редактор журнала "Саратовский Арарат" погиб от рук зомби? -
сам у себя спросил Степан Михайлович Турусов и сам себе ответил: - Какая
чушь...
Он открыл глаза, увидел перед собой знакомую белизну потолка, снова
зажмурился и некоторое время лежал неподвижно, с удовольствием ощущая
легонько млеющее со сна собственное тело.
Действительно, какая чушь, - подумал он, обнимая себя обеими руками,
чтобы почесать подмышки, - надо же такому присниться - бандит в
супермаркете, стрельба, пуля в лоб, последующие полеты под потолком
торгового зала и над городом... ледяной ветер..."
При воспоминании о ледяном ветре, трепавшем его на многокилометровой
высоте, Турусов поежился... и потянулся. Сейчас-то ему было тепло.
"Последнее сновидение особенно мерзкое было, - лениво подумал он еще. -
Надо же - Дрыгайло приснился. Да еще так ясно и вместе с тем... так
как-то... как-то так... как будто это не сон был, а... бред болезненный. Да
еще этот ветер. Холодно было. Очень холодно... Нет, ну сейчас-то тепло.
Очень тепло..."
Не открывая глаз, Степан Михайлович почесал живот. Пальцы его
наткнулись на плотную ткань, чему Степан Михайлович совсем не удивился - он
и летом, и зимой спал в теплом фланелевом белье, опасаясь простуды и
безвременной смерти.
- Тепло, - снова проговорил он и зевнул. - Пожалуй, слишком тепло.
Пожалуй, даже жарко. Надо прекращать одетым спать. Или по крайней мере
купить себе трикотажную пижаму.
С этими словами Степан Михайлович открыл глаза. Откуда-то издалека
долетел вдруг низкий звериный рев.
"Сигнализация автомобильная, - предположил мысленно Турусов. - Чего
только не придумают. Я слышал, есть такая сигнализация - дотронешься до
машины, и тут громовой голос будто бы с небес: "Не греши, сын мой..."