"Иван Трифонович Твардовский. Родина и чужбина " - читать интересную книгу автора

доме, о трудолюбивом, честном роде Твардовских. Хутор Загорье стал
мемориальным музеем, каждодневной заботой Ивана Трифоновича, смыслом его
подвижнической деятельности.
И еще литературная деятельность. Мемуары? Как определить жанр его
произведений? Да, бесспорно, это мемуары. Но смысл этого слова недостаточно
полно передает своеобразие написанного Иваном Трифоновичем Твардовским.
Трагическая исповедь, но как автор выдержан, мудр, незлобив и полон
достоинства. Крестьянский сын Иван из рода Твардовских. Все оттуда - и
отменно образный, неподдельный народный язык, ярко характеризующий автора,
строй его души, его отношение к жизни, и благородная душевная опрятность,
порядочность, проявляющиеся и в том, как он пишет о встреченных им на
жизненном пути людях, и мудрая житейская стойкость, не покидавшая его
никогда. Читатель, ведомый неторопливым, обстоятельным движением мысли
вспоминающего автора, сопереживает, приглашается к раздумьям строгим и
скорбным, волнующим и вразумляющим, но никогда не озлобляющим. Тут невольно
приходит на ум полузабытое слово - жития...
Пожалуй, можно все же сказать, что повезло памяти о роде Твардовских, о
его истории. О какой еще семье России ее талантливые представители оставили
так много живых, подлинных свидетельств, как об этой? Многое запечатлено в
строках Александра Твардовского, известны воспоминания Константина
Твардовского, подробно и полно повествует об этом в своих воспоминаниях о
хуторе Загорье, о Родине и чужбине Иван Твардовский.
Иван Трифонович Твардовский разговаривает со своим читателем
откровенно, мудро и доверительно: "Да, дорогой читатель, не усомнитесь, я
пишу истинную правду". Тем он нам и интересен, а эта книга еще одно тому
счастливое подтверждение.
Вера Иванова
Август 1995.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


На хуторе Загорье

Росли мы у отца
Зеленое подворье
У самого крыльца..

А. Твардовский


Не знаю, сколько было мне лет, когда я впервые услышал слова известной
в свое время солдатской песни, которую нередко певал наш отец, к случаю,
видимо, вспоминая своего отца-солдата - нашего дедушку Гордея Васильевича:
Шел солдат с похода,
Зашел он во кабак.
Сел солдат на бочку -
Давай курить табак..
Под влиянием этой песни и рассказов о судьбе и солдатской службе деда
мне всегда рисовалась картина: пожилой солдат в серой, сдвинутой набок