"Сергей Тютюнник. Кармен и Бенкендорф (Повесть) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

отпечатывает на его ободке губную помаду. - Насчет твоей семьи - угадала?
- В общем, - киваю, - да. Но есть небольшое уточнение. Мы с женой
разбежались. И еще... - я набираюсь мужества и выдаю постыдную правду: -
Я, видимо, никогда не любил свою жену.
- О-ля-ля! - Анна демонстративно цокает ухоженными ногтями по темной
полировке стола. - Неожиданное заявление. Не думала, что ты настолько
расчетлив и корыстолюбив... Наверняка, тесть - генерал?
- Нет. Никакой меркантильности в выборе не было, - я ныряю в свое
мутное прошлое. - Тесть у меня обычный, каких сотни, без существенных для
меня связей.
- Что же тогда подвигло тебя на женитьбу, если это, конечно, не
банальная внеплановая беременность боевой подруги?
- Я когда-то сильно любил женщину. Она была замужем. Я любил долго,
несколько лет. На эту любовь ушло столько сил и страстей, что, пожалуй
ничего не осталось другим. Холостяковал, пока начальство не намекнуло:
старый капитан, ни разу не женившийся, - это подозрительно: пахнет или
голубизной, или импотенцией.
- И ты четко выполнил указание начальства, - Анна зло ухмыляется.
- Зачем же так, - я прихлебываю кофе и опять обжигаюсь. - Просто понял,
что больше никого полюбить не смогу. А годы, действительно, идут...
- Что-то есть бабье в твоих стенаниях... - кривится Анна и тушит
сигарету в пепельнице.
- Ну, баба - тоже человек, - пытаюсь я острить.
- И ничто человеческое тебе не чуждо, - обрезает Анна и снова берется
за стакан.
- В общем, да. И вообще, почему я должен скрывать нормальные
человеческие чувства? - Я начинаю злиться. - Я достаточно силен, чтобы не
стесняться своих слабостей.
- Ух ты, - подначивает меня гостья.
- Да! - я вскакиваю с кровати, делаю шаг к окну и резко сдвигаю штору в
сторону. - Вот шел сейчас по улице - снег падает, в крови коньяк бродит,
красота вокруг... А я иду, пою и думаю: влюбиться бы в кого-нибудь! Так,
чтоб от бессонницы простыню на себя наворачивать и плакать в подушку, чтоб
нервы - в струну и сердце надрывалось. Как десять лет назад...
- Слушай, классная у тебя служба! - теперь уже заводится Анна. -
Солдаты и офицеры в окопах околевают, а пьяный майор шляется по городу и
от скуки любви ищет! И нашел, - со стуком ставит стакан на стол. - За
двадцать баксов.
- Да ладно тебе, - подрубленный под корень, отхожу от окна и падаю на
кровать. - Все у меня было: и окопы, и ранение, и медали, и даже орден...
Я здесь, в Доме правительства, две недели всего. А до этого по траншеям да
землянкам кочевал. Вот в этих самых туфлях и "пьяных" брюках с кантом...
- Что же ты полевую форму не взял, раз на войну ехал? - глаза Анны
неожиданно теплеют.
- Ты, блин, как старшина на строевом смотре. В чем был в редакции, в
том и полетел. Команду дали: "борт" ждет, - я в самолет и сюда. А тут
месиво кровавое - очередное "усмирение горцев". Не до смотрин: кто в
камуфляже, а кто при параде...
Повисает неловкая пауза. Я достаю сигарету из пачки на столе и
закуриваю, глядя в окно: редкие уличные фонари подсвечивают тихий снегопад.