"Надежда Тутова. Уж замуж невтерпеж " - читать интересную книгу автора

когда-то, зелеными листочками побеги. Птицы звонко переговариваются, каждая
на свой лад восхваляя красу и благодать, царящую в прохладе леса: там, за
его кромкой солнце так нещадно палит, что не хочется петь, не хочется
летать, не хочется жить, а здесь легко, прохладно, благообразно. Поворачивая
головки, лесные цветы играют в догонялки с солнечными зайчиками, скачущими
по лапам пушистых елей, узловатым ветвям старых вязов и дубов, широким
листам разросшихся лопухов. И даже ночью природа шепотом воздает хвалу самой
себе: переливчатыми трелями заливается соловей, ночные мотыльки свободно
порхают меж листвы, даже звери спокойно смотрят друг на друга, не думая, что
может быть уже завтра, один попадет на обед к другому. Романтика, одним
словом...
И только одна я пребываю в дурном настроении! Почему? Ну... Вообще-то
поводов немало, но все сплошь несущественные и надуманные. Мы блуждаем по
лесу третий день подряд, вернее уже не блуждаем, а целенаправленно идем в не
совсем ясном направлении. Нам повезло набрести на больший ручей, чем в
первый день знакомства, и Фларимон решил, что он впадает в речушку с
незамысловатым названием Крохая, текущую на окраине Старого Леса. С чего он
это взял, понятия не имею, переубедить мне его не удалось, да я особо и не
старалась. Дело в том, что с каждым днем я... ну... похоже.... влюбляюсь в
Фларимона все больше и больше... Не то чтобы влюбляюсь, просто нравится...
или не очень просто... Эх, как все запутано! За те дни и ночи, что мы
вместе, он ни разу не обидел меня, все время уважителен, добр, внимателен. С
каждой минутой он становится открытей по отношению ко мне, но в то же время
я почти ничего о нем не знаю: да, он - рыцарь, да, много путешествовал,
несмотря на юный возраст - двадцать три года (вообще-то мой папа начал еще в
неполных четырнадцать, а в шестнадцать был посвящен в рыцари, так что тут
все в норме), да, любит бывать на природе и не любит скучные приемы, но
откуда он сам, кто его родители, чего он хочет в жизни и многое другое мне
неизвестно, и он умело уходит в сторону от таких разговоров. Мне и самой не
жаждется говорить кто я, поэтому очень сильно не давлю на него. Но так же
хочется, чтобы он обратил на меня свое внимание не как друг или дальний
родственник: вежливо и сердито, а как...
- Да что на меня смотреть? - невесело усмехнулась я своему отражению.
Действительно, было бы на что смотреть: невысокая (метр с шляпкой в
прыжке - шутка! Но все равно маленькая), волосы чуть ниже плеч -
темно-русые, невзрачные, прямые, глаза серые, самые что ни на есть
обыденные, фигура детская (и это в девятнадцать лет!), наряд и того хуже -
длинная юбка из холстины немаркого коричневого цвета (в такой удобно по
хозяйству возиться, а не на прогулку с парнем ходить), белая рубашка с
непритязательной вышивкой по вороту (Вообще-то вышивка - отдельный разговор!
В нашей семье вышивать умеют абсолютно все! Маман объясняла это следующим
образом: сидеть с родственниками без дела скучно и нервно, а так следишь за
стежком и не слушаешь очередные сплетни или нотации от древних тетушек
сомнительного родства). Ну и на что здесь смотреть? На что? Не на что... Вот
Фларимон и не смотрит, хотя мне так хочется...
- Эй, чего грустишь? Не переживай что мясо закончилось - ты и так его
на столько времени растянула, у меня б не вышло. Я вон куропатку поймал, сам
перья ощипал, только дальше что делать не знаю, - легок на помине.
Лукавит ведь: на самом деле он легко может приготовить все и сам,
просто пытается меня привлечь, чтоб без дела не сидела, а может и по другой