"Георгий Тушкан. Командир Василий Морозов" - читать интересную книгу автора

Залегли, слушают, как фашисты разговаривают, как телеги тарахтят. Немцы
сейчас бревна тешут, доты делают!
- Почему связисты сами за проводом не пришли? Боятся? А радистам скажи:
пусть наладят рацию. Не сменю, пока не наладят. Время у них было.
Подъезжая к деревне, мы услышали топот. Круто осадив коня, Звягинцев
докладывал:
- Я ему сказал, а он говорит: "Сам достал, сам и сделаю с ними все, что
хочу". И грохнул все пластинки об землю!..
- Кто говорит? Что достал? - прервал его несвязную речь Морозов.
- Тюрин говорит. Не дал пластинки Жаркову. Все вдребезги... И
"Раскинулось море широко", и "Чего он моргает..."

3

Тюрин, рослый и крепкий сибиряк, стоял у избы перед своими товарищами,
стоял в одной гимнастерке, без шапки и не чувствовал холода. Лицо его
выражало упрямство, глаза смотрели вызывающе.
- Ты нечестно поступил, - начал Морозов, - ты подвел товарищей.
Правильно, пластинки достал ты. Но люди, которые так цепляются за "свое", -
эгоисты и себялюбцы, ненадежны в бою. Скажи всем, объясни своим товарищам,
не раз выручавшим тебя в беде, почему ты это сделал. Не мне объясняй - им
скажи.
Наступило тягостное молчание.
- Как же так? Как же так? - взволнованно сказал Жарков, обращаясь ко
всем. - Сегодня Тюрин, заботясь только о себе, не выполнил приказа, потому
что он хочет больше всех слушать песни, завтра он захочет рисковать меньше
других и, чего доброго, во время атаки притаится под кустом!
- Я не такой! - крикнул Тюрин. - Меня все знают, товарищ командир...
- Не мне, ты им объясни, - спокойно показал Морозов на стоявших вокруг
бойцов с осколками патефонных пластинок в руках.
Тюрин спорил, не сдавался, но, наконец почувствовав все нарастающую
враждебность, стал оправдываться срывающимся голосом.
И когда суд чести окончился (а это можно было смело назвать судом
чести) и каждый сказал, что думал, губы у Тюрина дрожали.
- У немца, у черта, дьявола, а пластинки достану, - твердил он.
- Я слышал, как немцы в деревне играли вальсы из кинофильма, - сказал
Звягинцев. Он был сердит больше всех.
- Будет вальс, - сказал Тюрин. - Будет!
Мне было жалко Тюрина. По всему видно - боевой, обстрелянный боец, и
вот поди ж ты, как в глазах товарищей упал. Целиком захваченный этой бурной
сценой, я не заметил, как Морозов покинул наш круг. Но вот слышу его голос:
- Писарев, откуда, друг? А я санитаров за тебя взгрел!
Я посмотрел на Морозова. Лицо его сияло.
Писарев шел к командиру вразвалку, держа руки в карманах.
- Да так, немного задело, - сказал Писарев.
И тут только я заметил кровавые пятна на рукавах, туго обтянувших
перевязки.
- Задело? - переспросил Морозов, гордясь мужеством, с которым
автоматчик переносил боль.
- Прихватило, - подтвердил Писарев. - Обе руки - насквозь... Автомат