"Гарри Тертлдав. Битва в космосе" - читать интересную книгу автора

профессора, питающий слабость к лести, с деланной учтивостью склонил голову.
- Всегда приятно похвалить такого большого ученого... в языкознанье
ведающего толк, - почти нараспев закончил Руставели, невинно моргнув черными
глазами, в которых промелькнул озорной огонек.
Бросив на кавказца суровый взгляд, Брюсов молча удалился из рубки.
Толмасов с улыбкой посмотрел лингвисту вслед. Если он до сих пор не уяснил,
как легко можно попасться на удочку острого на язык грузина-биолога, что ж,
так ему и надо.
- А может вы, Шота, поговорите с американцами, дабы выяснить, каков
характер информации, полученной ими из Хьюстона? - предложил Лопатин.
- Нет-нет, только не я. Они находят мой английский даже еще хуже, чем
вы находите мой русский, - проговорил Руставели, намеренно усиливая свой
легкий южный акцент. По отношению к Лопатину и Толмасову он висел в воздухе
вверх ногами, и это, похоже, его ничуть не смущало.
- Вы вообще способны быть сколько-нибудь серьезным? - проворчал
Лопатин.
- Сомневаюсь, - Руставели плавно развернулся и выплыл в коридор,
насвистывая какой-то веселенький мотивчик.
- Мне эти "черные"... - скривился Лопатин.
Руставели, единственного нерусского члена экипажа "Циолковского",
мужчины считали беззаботным веселым бездельником - в соответствии со
сложившимся в Советском Союзе стереотипом южанина. Он не оставался в долгу и
чуть ли не открыто величал их занудами.
- Посмотрим, что он запоет в минервитянском климате. Он и американцы. -
Лопатин злорадно хохотнул и картинно поежился.
Толмасов кивнул. Он понимал, что теплолюбивому Шоте вряд ли придется по
душе холод Минервы. Что касается его самого, то он привык к сильным морозам
еще в Смоленске, где суровые зимы были не редкость.
Вероятно, услышав последние слова гэбэшника, Руставели снова влетел в
рубку.
- Насчет американцев не знаю, Олег Борисович, - сказал он, прямо-таки
излучая вежливую почтительность к собеседнику, - но я как-нибудь переживу. В
крайнем случае, попрошу Катерину уделить мне немного душевного тепла от
щедрот своих.
Теперь пришла очередь хмуриться Толмасову. Молва приписывала грузинам
совершенно неукротимый темперамент и успех в любовных делах, и Шота всем
своим поведением только подтверждал эту легенду. Хотя грузин и доктор
Захарова частенько ссорились, порой Катя провожала Руставели таким взглядом,
что у Толмасова начинало от ревности сосать под ложечкой. На него самого она
никогда так не смотрела.
- Вы вернулись для того, чтобы похвастаться вашими мужскими победами? -
спросил он звенящим от напряжения голосом. - Прошу, избавьте нас от этого
удовольствия. Мы обсуждаем серьезный вопрос и не...
- Нет, нет, Сергей Константинович, - перебил его Руставели. - Я просто
хотел напомнить вам, что в конечном счете не имеет никакого значения, будете
ли вы говорить с "Афиной" о шифровке или нет.
- Почему же? - Толмасов уже взял себя в руки, надеясь, что шуточки
Руставели когда-нибудь да иссякнут.
Правда, в данный момент грузин, похоже, не шутил.
- Потому что, весьма вероятно, Москва уже раскусила код американцев и