"Скотт Туроу. Личный ущерб " - читать интересную книгу автора

правой рукой панель термометра на ореховом приборном щитке.
- Я играл на сцене. Наверное, тебе это известно из моего досье. Верно?
- Ты показывал мне фотографию "Шоу адвокатов".
- Да это все чепуха! - воскликнул он. - Я говорю совсем не об этом. Еще
со школы и потом в колледже я мечтал стать актером. Хотел играть на сцене.
Это было что-то вроде тяжелой болезни. Я не пропускал ни одной премьеры.
Ходил за кулисы, знакомился с актерами. Поначалу меня просто бросало в пот,
стоило оказаться рядом с кем-то из них, даже если на сцене актер изображал
лакея. Я жаждал, чтобы он ко мне прикоснулся и передал частицу своей ауры.
Именно поэтому я люблю разборы дел с присяжными. Понимаешь? Причина в том,
что я несостоявшийся актеришка.
Робби крепко сжал руль и надолго замолчал, захваченный воспоминаниями.
Затем, словно очнувшись, продолжил:
- Так вот, у тебя что-то не получается. Ты играешь в офисе роль Ивон
Миллер из Айдахо, рассказываешь о себе всякие байки даже без дрожи в голосе,
но лишь подумаешь, что я могу прикоснуться к твоей руке, как у тебя начинает
сокращаться желудок. Это видно по лицу. Тем самым ты вроде как говоришь: "Я
могу играть эту роль, но только до определенного предела". Так не годится.
Это непрофессионально. Ведь что говорил Станиславский: "Актер должен
погружаться в роль полностью, до конца". Играя, ты не можешь оставлять
нетронутой даже маленькую частичку себя. Это как принимать ЛСД. Лучше не
отправляйся в путешествие, если тебя тревожит, вернешься ли обратно.
- Как интересно, - промолвила она с улыбкой и отвернулась к окну, где
на стекле уже образовалась узкая дорожка, образованная ее теплым дыханием.
"Надо же, как заливает! Будто соблазняет дочку фермера. Скоро скажет:
"Давай займемся этим, чтобы согреться"".
- Ладно, - усмехнулся Робби, - вот тебе пример из жизни. Однажды во
время летних гастролей я работал с Шеин Конро. Знаешь ее? Ну та, которая
ведет "Точку зрения" по телевизору.
Ивон никогда не видела этого шоу, но фамилия актрисы была ей знакома,
она периодически мелькала в прессе, когда речь шла о знаменитых лесбиянках.
- Ты не представляешь, какой талант! - воскликнул он. - Тогда ставили
"Оклахому". Она играла Ало Энни, девушку, которая не может сказать мужчине
"нет", а я - Али Хакима, парня, которого она дурачила.
- Актеров выбирали по принципу типажности? - спросила Ивон.
Он проигнорировал вопрос и нахмурился.
- Да, вот такую мы играли пьесу. И учти, Шеин никогда из своей
ориентации секрета не делала. Она как раз в то время крутила с одной
гримершей. Совершенно открыто. Но когда мы целовались на сцене, она
демонстрировала такую страсть! Ты не поверишь, прижимаясь ко мне, Шеин вся
трепетала. Меня это даже слегка пугало. Представляешь, на сцене она
переставала быть той, кем была. Вот что значит великая актриса. Входила в
образ точно по Станиславскому. Вот что такое талант.
- Погоди, - встрепенулась Ивон, ухватившись за подлокотник сиденья. - Я
правильно понимаю? Значит, ты такой горячий, что перед тобой не в силах
устоять даже лесбиянка?
Робби затормозил, и машина резко дернулась.
- Вовсе нет.
- Черта с два.
- Ты думаешь, я считаю тебя лесбиянкой?