"Татьяна Туринская. Сладкий перец, горький мед" - читать интересную книгу автора

учебники сиротливо пылились на самой дальней полке.
У Сашки Чудакова тоже настала горячая пора - уж в который раз он
пытался подчистить хвосты в мединституте. В то далекое время преподаватели
еще стеснялись брать взятки открыто, доводя Сашку своей принципиальностью до
белого каления. О том, что будущему доктору не мешало бы знать элементарную
анатомию и хотя бы начальную химию, он, похоже, не догадывался. Да и некогда
ему было учебники листать - скоро свадьба, надо успеть нагуляться на всю
оставшуюся...
Лида в конце мая вышла замуж и теперь жила у мужа в соседнем поселке.
Таким образом, младшее поколение на "фазенде" теперь было представлено
только Вовкой да маленькой Таней. Как и Сергей, Вова в этом году закончил
школу. Но к поступлению в институт готовился более серьезно, нежели
городской приятель. В принципе, и родители не пускали это дело на самотек,
но, не будь даже их надзор столь строгим, Вовка занимался бы не менее
тщательно. Парень вырос серьезным и ответственным человеком. И даже
переходный возраст, от которого так плачут все родители, прошел у Вовки
совершенно незаметно. Не было у него закидонов, юношеских истерик,
чрезмерного гонору и противопоставления себя обществу в целом и родителям в
частности. Он даже огрызался крайне редко, не важно, на родителей ли, на
приятелей... В свои семнадцать Вова был уже основательным, надежным
человеком, каким не каждый мужик способен стать даже к сорока годам.
Каждый приезд Голиков становился для Вовки событием. Каждый раз с
замиранием сердца подсчитывал дни, когда, наконец, он снова увидит маленькую
девочку Таню, когда сможет заглянуть в ее прекрасные, бездонные глаза цвета
осоки...
Что он нашел в этой девчонке? Угловатый подросток с короткой стрижкой
мягких русых волос, большой рот, нервные, какие-то дерганые движения...
Только очень большой романтик мог угадать в этом лягушонке будущую
принцессу-лебедь, только очень чувственное сердце могло проникнуться любовью
к этому странному голенастому созданью...
А девочка явно скучала в деревне. Участия в обработке земляного надела
она почти не принимала - нежные городские ручки не были приспособлены к
тяжкому труду, грубая рукоятка сапки в два счета натирала мягкую ладошку до
кровавых мозолей. На кухне от нее тоже не было особого проку. Ребенку
оставалось только забавляться с любимой собачкой карманного размера,
привезенной из дому, да с замиранием сердца читать втайне от родителей
модную книжку про Лолиту. Хозяйского сына Вовку Таня почти не замечала.
Беседовать с ним было, в принципе, не о чем - о чем могла взрослая городская
тринадцатилетняя девушка беседовать с деревенским семнадцатилетним
мальчиком? Что он, наивный, мог знать о жизни?!
А Вовка не смел приблизиться к предмету обожания. Целыми днями в
окружении взрослых он копал, окучивал, кормил поросят, выгонял корову на
выпас. А сердце колотилось беспрестанно - ОНА здесь, ОНА смотрит на меня...
Правда, Таня в это время смотрела не на него, а сквозь него, но разницы в
этих понятиях он еще не знал. Зато вечером, когда сытых детей выпроваживали
из летней кухни в дом к телевизору, чтобы не мешали взрослым расслабиться
после тяжких дневных трудов за хлебосольным столом, они, наконец, оставались
одни в пустом доме. И пусть летняя кухня совсем рядом, так что отчетливо
слышно каждое долетевшее оттуда словцо, и пусть разудалые песни заглушают
слова нудной мелодрамы - он ведь все равно не может слышать ничего из-за