"Татьяна Туринская. Прости, и я прощу" - читать интересную книгу автора

разговоров - судя по всему, не слишком сплоченный коллектив единодушно
сходился во мнении, что первой их команду должна была покинуть именно
Панелопина. Дескать, и опаздывает она с завидной регулярностью, и работает
спустя рукава - как будто сами они не относились к обязанностям из-под
палки, по принципу "Работа, ты меня не бойся, я тебя не трону!"
Обидевшись на всех, Катерина открыла ящик стола и принялась разгребать
собравшиеся там бумаги. Уволят, так уволят - в конце концов, от нее уже
ничего не зависело. Раньше надо было думать, чего уж после драки кулаками
размахивать. Теперь ее судьбу решать будут там, за закрытой дверью, где шеф,
видимо, в данную минуту давал характеристику каждому сотруднику. Чтобы
смириться с неизбежностью было легче, Катя стала разбирать вещи и
документы - если выгонят, не придется долго засиживаться под сочувствующими
взглядами теперь уже бывших коллег. Ну а не выгонят, так хоть порядок,
наконец, наведет в столе, а то все никак руки не доходят.
Уборка была в самом разгаре - груда вещей и бумаг валялась на столе,
создавая жуткий бардак, когда стеклянная дверь в стеклянной же стене,
наглухо занавешенной жалюзи, отворилась, и на пороге появился бывший шеф с
неизвестной барышней. Катерине хватило одного взгляда на нее, чтобы понять,
почему Светка ничего не смогла сказать о ее спутнике: эффектная шатенка с
чуть более насыщенным макияжем, чем положено по этикету ранним утром,
затмевала собственной яркостью всех и вся, находившихся в радиусе двадцати
метров. А шуба! Катя никогда не сходила с ума от модных тряпок, но
обладательнице шубки позавидовала - рыжеватенький не то соболь, не то еще
какой зверь определенно благородных меховых кровей переливался перламутром
под рассеянным светом люминесцентных ламп, заменявших проспавшее в это
пасмурное зимнее утро солнце.
Последним из кабинета шефа вышел мужчина лет тридцати с небольшим.
Короткая стрижка, открытое лицо, внимательный взгляд серых глаз сквозь
небольшие очки в тонкой металлической оправе, темная родинка на левой щеке,
ближе к носу. Хорошо, что Катерина сидела, иначе ноги могли ее подвести.
Очень было бы красиво, если бы она на глазах изумленной публики рухнула на
пол посреди офиса.
- Знакомьтесь, - гостеприимно произнес Шолик. - Госпожа Сидорова, Лидия
Георгиевна. Прошу любить и жаловать, это ваш новый шеф. Теперь со всем
вопросами к ней.
- Нет-нет, Владимир Васильевич - торопливо поправила его Сидорова. - Вы
все перепутали. Я - хозяйка, а директорствовать будет мой муж, Юрий
Витальевич Сидоров. Юра, выйди же на передний план, пусть подчиненные тебя
увидят.
Ее голос доносился до Катерины словно бы издалека, как будто из другого
измерения. А в этом измерении остался только один человек. Он. Юра. Ее Юра.
Нет, увы, уже давно чужой...

От счастья Катя не могла усидеть на стуле. Стрелки часов замерли,
словно устроили забастовку, и обеденный перерыв все не кончался и не
кончался. А ей так хотелось скорей сделать то, зачем они пришли в это
неуютное казенное помещение.
- Катька! - строго одернул он ее. - Невеста должна быть серьезной - мы
же не баловаться сюда пришли. Потерпи, осталось всего десять минут.
Та вздохнула, в очередной раз придирчиво взглянула на часы и поправила