"Александр Тюрин. В кругу друзей или Повесть о тихом ужасе (в ред. 2009)" - читать интересную книгу автора

Сел. Смотреть на себя не стоило. И так все ясно. Всю ночь пролежал на полу.
Хорошо хоть не обмочился...
Поднялся тяжело, как пень, поддетый зубом экскаватора, и вступил
грозным шагом на кухню, где хранились товары первой необходимости, не
нуждающиеся ни в какой кулинарной обработке. Обычно он заглатывал их
механически, до чувства легкой дурноты. И сейчас, оторвав кусок от колбасы,
попытался съесть его. Раз - и ничего. Раз-два-три. И не получилось. Все
потуги были напрасными. Кусок не лез в горло. А голод становился больше.
Хотелось чего-то такого, чего не было вокруг. Летягин в изнеможении
привалился к стене. Ну не мог он за одну ночь превратиться в какого-то
проклятого кришнаита-вегетарианца или подозрительного йога-сыроядца. Сейчас
он выйдет на улицу, где кислород, озон, и там все пройдет.
На улице, действительно, немного полегчало. Он шел и ровно ничем не
отличался от остальных людей. Вначале. Потом, правда, остановился и, на
собственное удивление, прилип к витрине мясного отдела магазина, в которой,
естественно, не было никакого мяса, а вместо того картинки. Очертания кусков
мяса мало соответствовали направлению критического реализма и уж тем более
цвет - фальшиво бодренький, красный-красный. Но именно он и привлек внимание
Летягина...
Мыслеобразы стали обволакивать его, образуя панорамный кинозал на одну
персону. Летягин увидел заколотого тельца. Из глубины булькающей, как
наваристый борщ, мглы вылетали и лопались пузыри, открывая грубые ноздри,
ощеренные пасти, низкие морщинистые лбы и срезанные дегенеративные
подбородки. Эти гнусные рожи изо всех своих подлых сил лезли к тельцу. Бодая
друг друга, скуля от нетерпения, припадали к ране и ручейку, жадно хлебали
и - утончались, светлели. Вырисовывались изящно очерченные носы и
подбородки, гладкие лица, узкие алые губы. Летягин почувствовал, что некой
частью и он находился там, в видении. Это было подобно включению штепселя в
розетку. Он на одно мгновение поддался порыву, всего на одно мгновение, и...
Раздался звон, витрина разлетелась стеклянными брызгами.
- Давно пьешь? - спросил его в отделении лейтенант Батищев.
- Это какое-то недоразумение, я - Летягин Георгий Евстафьевич, никогда
у вас, так сказать, на учете не стоял.
- Вот это и плохо, Георгий Ейвставич, вот это упущение с нашей
стороны, - оживился лейтенант. - Взяли бы мы тебя на контроль раньше,
сегодня бы ты не пытался у нас витрину разбить и, может, вообще находился в
другом месте - Постой! Летягин, говоришь тебя зовут...
Медленно, но верно закрутились колеса, и телега лейтенантской памяти
проследовала до остановок под названием "Потыкин" и "Азраилова". Так,
Летягин, потыкинский дружок, грязнуля и хам, вредящий соседке миленькой
пампушке Азраиловой...
- А чем был вызван ваш визит к Потыкину десятого сентября накануне его
смерти? Неурегулированными денежными спорами? Поссорились ли вы в тот вечер?
Летягин испугался. Он пугался, пугался и вдруг понял, что пугаться
дальше некуда. Страшно захотелось, чтобы боров лейтенант лежал полуживой
тушей, как привидевшийся в витрине телец.
- Вы очень тонко ведете следствие, - внезапно заявил Летягин. - Это у
вас, конечно, прирожденное. Как жаль, что ничего уголовного я не содеял и не
могу дать проявиться вашему таланту в полной мере...
Летягин говорил и удивлялся: откуда в нем способности к лести и вранью?