"Александр Тюрин. В кругу друзей или Повесть о тихом ужасе (в ред. 2009)" - читать интересную книгу автора

них слабое место.
- Там же, где и у остальных. И это вы тоже поймете.
- Ну, тогда точно "за", - и Летягин чокнулся с Трофимом, икнув от
обилия чувств.
- Вот и чудно. Главное - ваше согласие, - с облегчением сказал Сергей
Эдуардович.
- Что ж я, душу продал, а? - мрачно пошутил гость.
- Ну-у, не ожидал, - мягко пожурил хозяин. - Мы - материалисты. Сейчас
идите домой и ничего не бойтесь. Ваша судьба будет устроена.
- Как это можно устроить мою судьбу, если вам даже не известно, что
вообще мне надо, - запротестовал Летягин.
- Всем надо одного и того же, - успокоил его Сергей Эдуардович. -
Трофим, помоги товарищу.
- Да, какой он мне товарищ, тамбовский волк ему товарищ, - Летягин
собрался встать, но это оказалось непросто. Расслабление и дремота
превращали все его усилия в какие-то конвульсии.
Хозяин скомандовал: "Взять!", и Георгий почувствовал свою руку в
плотных тисках. Собака почти что взвалила его на себя и, повиснув, как
подстреленный боец на санитарке, Летягин заскользил вдоль стенки. Потом
вдруг оказался на лестничной площадке один на один с нагло прущей в глаза
синей лампой.
Когда он, наконец, добрался до родного пепелища, пот обильно катился со
лба, скапливаясь в щетине похожего на мочалку подбородка. "Надо бриться,
внушительно сказал Летягин, заметив себя в зеркале, - и производить
благоприятное впечатление". Потом он начал исследовать шею, которая слегка
побаливала, и увидел на ней розовую полоску, похожую на след от
надавливания.
Среди ночи Летягин проснулся от страшной ломоты в зубах. Поднялся.
Щелкнул выключателем. Лампа прощально мигнула и скончалась. "Нет абсолютно
надежной техники", - утешил себя Летягин, затепливая свечу. И снова, как
принято у одиноких людей, хотел полюбоваться запущенностью и болезненностью
своего отражения в зеркале - чтобы полусознательно пожалеть себя. Он
сморгнул несколько раз, пытаясь отогнать плывущие перед глазами красные
пятна. Но пятна не желали исчезать. Тогда он вынужден был признать, что у
отражения вовсе не летягинские блекло-серые глаза, а красные, как у Трофима,
Георгий взвесил все и заключил: "Это не криминал. Просто глаза измученного
человека. Не голубые же".
Но ещё надо было срочно понять, почему рот у него совершенно раскрыт,
как у дебила, и закрыть его не удается.
Тщательный осмотр вызвал шоковое состояние. То, что вначале показалось
бликами от нервного огонька свечи, оказалось клыками, спускающимися из
верхней челюсти сантиметра на два вниз. Хорошие такие клыки, белые, без
малейших признаков кариеса. Из нижней челюсти, как сталагмиты к сталактитам,
устремилась вверх пара других клыков, правда, покороче. Как любой человек
фертильного возраста Летягин попытался для начала спрятать свой конфуз.
Поворочав челюстями, кое-что удалось выправить внешний вид. Верхние клыки
оказались хорошо подогнаны к нижним. В конце концов, оттопыренная верхняя
губа совершенно скрыла столь неожиданно появившийся атавизм - однако общее
выражение лица оставалось до неприличия глупым. К тому же начали
обозначаться и другие изменения - нижняя челюсть потянулась вперед, глотка