"Александр Тюрин. Повесть о тихом ужасе (Журнал "Фантакрим-MEGA") (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

подначивал Красноглаз. - Это тебе не боров лейтенант. Согласись,
привереда, с женским материалом работать и проще, и приятнее".
Летягин как раз взял нежную прокуроршину ручку в свою ладонь и вместо
того, чтобы пожать ее, застыл, боясь шевельнуться - будто его посадили на
кол. Он изо всех сил пытался не поддаться дурному влиянию Красноглаза и
Резона.
Екатерина Марковна приблизила к нему свое умное неравнодушное лицо и
максимально убедительно сказала:
- Я понимаю, вам сейчас тяжело. Образовался комплекс загнанности,
который породил странные ощущения. Но только вы сами можете его разрушить.
Повторяйте про себя: "Я нормальный, я симпатичный". Вот вы улыбались, и я
видела - никаких клыков нет.
"Еще как есть", - хохотнул Красноглаз.
Она была совсем рядом, прокуроршина почти девчоночья шея, оттененная
кружевным воротничком, с такой видной, такой призывной голубоватой жилкой.
Ощущения Красноглаза начали передаваться Летягину, и он почувствовал
биение ее крови. Он понял: подкатила волна и начинает преображать его.
Предупреждая прокуроршу, Летягин поднял вверх указующий перст свободной
руки.
- Что, "скорую"? - не поняла Екатерина Марковна. - Я сейчас...
Пытаясь что-то сказать, Летягин открыл рот. По расширившимся зрачкам он
понял, что она _увидела_.
"Объект готов к донорству и развертке, - телеграфировал Резон. -
Артерии не трогать. Передаю расположение участков проникающего или
слизывающего воздействия. Предпочтительные. Внутренняя яремная вена. Шея.
Срединная вена локтя. Локтевой сгиб. Возможные. Подколенная вена.
Бедренная..."
Комната распалась, как карточный домик, и Летягин закачался на
поверхности залитой серым светом воронки. Екатерина Марковна вдруг
вывернулась наизнанку и стала кустом, состоящим из текущих прямо по
воздуху струек красной жидкости.
Красноглаз пронесся, как серфингист на прибойной волне, по позвоночнику
и вломился в его мозг. Но Летягин ударом непонятной ему силы задержал
зверя и прыгнул "с места" в горло воронки. Сумерки, отражения, - все
смешалось. Где-то позади остался звенящий женский крик:
- Не трогайте его, он очень болен!
И крепкие мужские слова, и единая фраза:
- Придурок за чужой счет.
Летягин пришел в себя только на улице.


Хотя дверь была закрыта, он понял, что дома кто-то есть - хотя бы по
тому, как проворачивался ключ в замке. Кроме того, не слишком сильно, но
пахло сапогами.
"Неужели все-таки лейтенант Батищев... Сейчас войду и трахну его
табуреткой, и пусть меня расстреляют. Так даже лучше. Наденут на голову
полосатую шапочку и вмажут по ней из "Макарова". Это вам не то, что прямо
по оголенному человеческому затылку палить. Все же приятно, что заодно
сдохнут две гадины - Красноглаз и Резон".
Но был и другой запах - аромат ночных насекомоядных цветов. "А все-таки